Право на безумие - Аякко Стамм

– Могу я вас попросить, Порфирий Петрович,… оставить нас с моим подзащитным наедине? Всего на несколько минут… Ввиду нашего с вами старого знакомства… – попросил Пётр Андреевич, освещая следователя своей самой добродушной, искреннейшей улыбкой. – Для меня в этом деле так же, как и для вас, почти всё ясно.

– Да, пожалуйста, – охотно согласился Петрович, трактуя берзинское «почти» в свою сторону. – Разве ж я когда был против серьёзных, взаимовыгодных соглашений? … Но только в рамках закона и во имя справедливости, – уточнил он и вышел из кабинета.

Пётр Андреевич, держа руки в карманах брюк, прошёлся несколько раз неспешно по комнате, будто главнокомандующий, детально продумывающий глобальный, стратегический план наступления по всем фронтам. Но низко опущенная голова, безвдохновенность взгляда и ещё более усиленная бледность лица говорили о неизбежности обороны, возможно тяжкой, изнурительной осады,… даже предполагали сдачу крепости. Аскольд следил за шефом на автопилоте, стараясь не мешать ему, не отвлекать от дум, по опыту зная, что тот сам начнёт говорить, когда сочтёт нужным. Наконец, Берзин остановился возле стола Петровича, присел на край и заговорил.

– Да, Аскольд… Ну и вляпался ты… Не понимаю, с чего начать,… как подступиться… И угораздило же тебя… Эх…

– Но вы же знаете меня, Пётр Андреич,… знаете ведь, что не убивал я Нюру,… не мог убить…

– Знаю? Нет, не знаю, Алексеич, не могу знать… Верю,… хочу верить,… но не могу,… не знаю… Ведь всё против тебя… всё! Как нарочно… И мотив налицо, и угрозы, и улики, и свидетели все как один тебя опознали сходу и буквально зарыли тебя своими показаниями.

– Но вы же знаете меня…

– Знаю… Давно знаю и, казалось, хорошо знаю. Но знаю ещё и то, что каждый человек, заметь, каждый, без исключения в определённой стрессовой ситуации способен даже на то,… на что он не способен. А твоя ситуация похожа на такую.

– Но вы же знаете меня…

– Да что ты заладил одно и то же?! Знаете, знаете… Знаю… Но для суда моё знание – ничто, ноль без палочки! Мне доказательства нужны, понимаешь ты, доказательства твоей невиновности… А у меня их нет… Ну, для начала хотя бы внутренняя уверенность, вера в твою непричастность… Она ведь не гриб, не вырастает под деревцем после дождичка.

– Вы не верите мне, Пётр Андреич? И вы не верите?

Берзин не знал что ответить. Вдруг он вскочил со стола, в два шага оказался перед Аскольдом, присел перед ним на корточки и пристально заглянул в глаза.

– Скажи мне правду, Аскольд,… мне скажи, твоему защитнику,… другу… Я никому не скажу,… ни словом не засвидетельствую против тебя,… но мне действительно крайне важно знать правду… Ты убил Нури?

Богатов смотрел красными, мокрыми от слёз глазами в глаза Берзину, губы его дрожали, подбородок лихорадочно ходил вверх-вниз в такт дрожанию губ.

– Оставьте меня, Пётр Андреич… Я всё п-понимаю… Вам, чтобы з-защищать, необходимо в-верить самому… Я п-понимаю… Не надо меня з-защищать… Оставьте меня все… Бог со мной… Заслужил, значит…

Пётр Андреевич взял Аскольда за плечи и слегка встряхнул.

– Ты убил Нури? Отвечай однозначно: да или нет?

– Я не убивал, – Богатов опустил голову и заплакал в кулачки не то от потери, не то от страха неминуемого наказания, не то от обиды и досады.

Пётр Андреевич встал и вновь зашагал по кабинету, время от времени массируя лысую голову правой рукой. Левую при этом всё также держал в кармане брюк. Такая уж у него была привычка.

– Ладно, не реви… Успокойся… – он подошёл к Богатову и положил руку ему на плечо. – Слышишь меня, Аскольд? Успокойся ради Бога, прошу тебя… Возьми себя в руки, ты мне нужен сильный, понимаешь… Помоги мне помочь тебе…

Богатов вытер насухо глаза кулачками, вздохнул глубоко… и выдохнул резко и шумно.

– Так… Поступим так… – заговорил Пётр Андреевич спокойно, чётко, ровно. – Я хочу верить тебе, Аскольд,… поэтому берусь за твоё дело. Берусь бесплатно. Всё равно у тебя нет таких денег, а в долг я не работаю. Если ты действительно невиновен, я вытащу тебя… пока не знаю как, но что-нибудь придумаю. Но если в процессе расследования твоя вина станет для меня очевидна… или я уличу тебя во лжи хоть в деталях, в мелочах, тут же перестану тебя защищать… Выкручивайся тогда сам, как знаешь… Ты меня понял?

– Да, – кивнул головой Аскольд. – Я понял. Я всё вам расскажу. Всё.

– Я должен знать правду… всю правду… даже в мелочах… иначе мне трудно будет тебя вытащить. Аскольд, рассказывай всё о вчерашнем вечере и ночи, во всех подробностях… И вообще о твоих отношениях с Нюрой… и помимо Нюры. Я должен знать ВСЁ! Только кратко, сжато, самую суть, без литературы… а то Петрович скоро погонит нас из своего кабинета.

Примерно через полчаса Берзин позвал следователя.

– Ну что? Вы всё решили? Обо всём договорились? – спросил тот с порога, потирая руки. – Мы можем заканчивать на сегодня? А то воскресенье всё-таки…

– Да, Порфирий Петрович, – сияя своей обворожительной улыбкой, встретил его Пётр Андреевич. – Мы всё решили, обо всём договорились. И весьма благодарны вам за предоставленную нам такую возможность. Прошу извинить, что выгнали вас из вашего же кабинета.

– Да бросьте вы, пустяки,… одно дело делаем, – следователь прошёл к своему столу и достал из выдвижного ящика какие-то бумаги. – Ну что, будем подписывать, Аскольд Алексеевич?

– Да мы уже, собственно, всё подписали… – как бы извиняясь, сообщил Пётр Андреевич. – Так что не извольте беспокоиться. Всё в порядке.

– Что подписали? – опешил Петрович. – Что в порядке?

– Да всё в порядке… – снисходительно, дружески беря под локоток следователя, успокоил Берзин. – Договор подписали… Без договора ведь нельзя… вы же знаете, Прохор Петрович. Я берусь защищать Аскольда Алексеевича Богатова. С этой минуты я официально являюсь его адвокатом.

В кабинете снова, как уже не раз сегодняшним днём, повисла пауза.

– Ах вот оно что… Так вот, значит… – пришёл в себя Петрович, и в глазах у него засверкали мстительные огоньки. – Ну что ж, будь по-вашему… Хотел, как лучше, знаете ли… Могли б по состоянию аффекта пойти, а теперь уж, не обессудьте, по предумышленному…

Следователь убрал бумаги в стол, но достал оттуда другие.

– Богатов Аскольд Алексеевич, – произнёс он привычным протокольным тоном, – вам предъявляется обвинение в жестоком, предумышленном убийстве вашей супруги Богатовой Нурсины Эльдаровны. С этой минуты вы уже не подозреваемый, а подследственный, и в качестве меры пресечения, ввиду особой тяжести преступления и того, что находясь на свободе, вы можете скрыться от правосудия и помешать следствию, я избираю содержание под стражей. Убеждён, что суд моё ходатайство поддержит. Подойдите и распишитесь.

Аскольд поставил подпись, как всего пару часов назад на собственной книге. Петрович вызвал звонком конвой.