Рассказы о Привидениях Антиквария – Собирателя Древних Книг. Бледный Призрак и Прочая Нежить - Монтегю Родс Джеймс

старый директор библиотеки говорил: «…уж, лучше бы мы её не брали». Он сказал так Мартину несколько лет тому назад, а к этому добавил, что пока он является директором библиотеки эта коробка никогда не будет открыта. Мартин рассказал мне об этом разговоре и сказал, что ужасно хочет заглянуть в неё, так как очень хочет узнать её содержимое. Поскольку наш директор сам был библиотекарем, он всегда держал её у себя в доме, поэтому, пока он был жив, не было возможности заглянуть в неё, но после его смерти его родственники при разделе причитаемого им наследства по ошибке куда-то её засунули, а потом, лишь только спустя несколько лет, отдали её нам. Не знаю, почему я её до сих пор не открыл. В том случае, если Вы решили её действительно забрать, Вам нужно будет сегодня вечером прийти за ней перед моим уходом из Кэмбриджа. Я надеюсь, что могу доверять Вам, и Вы не будете публиковать то, что отмечено как не подлежащее огласке в нашем каталоге.

Я взял драгоценную жестянку домой и просмотрел её содержимое, затем посоветовался с библиотекарем на предмет того, что можно взять для публикации, а что нет. Он позволил мне написать рассказ только при одном условии, если настоящие имена людей, репутация которых может пострадать, будут изменены. Поэтому я постарался выполнить данное мной обещание и сделал для этого всё, что было в моих силах.

Относительно материалов, попавших в мои руки, – главным образом это были дневники и письма. Что из них я мог взять, а где сократить, зависело от того объема, в который мне нужно было уложиться. Правильное понимание ситуации обязывало провести не очень глубокий анализ и экспертизу, к тому же в моей работе мне сильно помогли прекрасные иллюстрации и текст из монографии о Барчестере, опубликованной в «Беллс Кафидрал»[215].

Если довелось оказаться на хорах Барчестерского собора, то обязательно пройдешь мимо экрана, сделанного из металла и цветного мрамора по проекту сэра Гилберта Скотта,[216] а затем неожиданно попадаешь в такое, я бы сказал, весьма убогое и нелепо обставленное мебелью место, что поражаешься контрасту и тому сильному впечатлению, которое производит такая перемена. Сиденья на хорах выполнены в современном стиле без навеса, таблички с именами почетных священнослужителей и владельцев пребенд к счастью сохранились, они выгравированы на маленьких бронзовых пластинках и прикреплены к сиденьям, орган выполнен в готическом стиле и находится в трифории[217], при этом запрестольная перегородка[218], а вместе с ней все предметы алтаря, точно такие же как и во всех других соборах.

Узор гравировки, нанесенный на алтарь и сидения более ста лет назад, очаровывает тонкостью линий невольно заставляя собой любоваться. Сам орган огорожен массивным экраном. Сиденья для певчих, которые также как и экран изготовленны в классическом стиле, выглядят очень громоздкими. Над алтарем прикреплен балдахин, по бокам алтаря стоят урны. Чуть подальше, в восточной части, можно увидеть солидный резной иконостас из дерева с фронтоном, на котором изображен треугольник, окруженный лучами сияния, внутри него вписаны золотом буквы на иврите, а над всем этим великолепием парят херувимы. Рядом находится кафедра проповедника с большим резонатором, установленном немного подальше от сидений северной стороны, проход к сидениям выложен белым и черным мрамором. Две леди и джентльмен с картины, висящей на стене, не могут оторвать восхищенного взора от искусной работы великих мастеров. Из других источников я узнавал, что сиденье архидиакона, также как и в наше время, стояло рядом с троном епископа в юго-восточной стороне хоров. Оттуда я также узнал, что в те времена его дом находился совсем рядом с собором, он был построен из хорошего красного кирпича еще во времена Вильгельма III[219].

В этом доме доктор Хэйнс, будучи уже далеко не молодым человеком, поселился вместе со своей сестрой Летицией в 1810 году. Должность архидиакона долгое время оставалась для него недостижимой мечтой, потому что его предшественник никак не хотел уходить, даже когда ему исполнилось девяносто-два года другого ответа от него не услышали. Всего неделя прошла после того, как тот в скромном кругу близких ему людей отпраздновал свой девяносто второй день рождения. Светлым декабрьским утром доктор Хэйнс проснулся в прекрасном настроении. Бодрый и веселый он расхаживал по дому, при этом потирая руки и что-то напевая себе под нос. Когда наступило время завтракать он вошел в столовую, там он увидел свою сестру, сидевшую как обычно на своем месте за большим фарфоровым чайником, наполненным кипятком, только в этот раз она сидела наклонившись вперед и безутешно рыдала, прикрывая лицо платком. – Что с тобой? Что случилось? В чем дело? – Набросился он на неё с вопросами. – О, Джонни, неужели ты не слышал? Бедный, бедный архидиакон! – Вытирая слезы отвечала она. – Архидиакон? А что с ним? Он не заболел? – не унимался доктор Хэйнс. – Нет, его нашли на лестнице, утром. Какой кошмар! Как такое могло произойти! О, несчастный отец Палтини! – Всё плакала и плакала Летиция. – У него что сердечный приступ? – Допытывался он у сестры. – Да нет же, еще хуже. Эта их горничная во всем виновата, дура набитая Джейн. – Доктор Хэйнс оторопел. – Я ничего не могу понять, Летиция. Причем тут горничная? – Ой, ой, какое горе, какое горе! Я тебе расскажу. На лестнице у них лежит ковер, который крепится прутом. Эта окаянная бездельница забыла его закрепить, а отец Палтини встал как раз на самый краешек (ты, наверное, помнишь какая скользкая у них в доме дубовая лестница), он поскользнулся, упал на спину и скатился на целый пролет вниз, в результате чего сломал себе шею. О Боже! Какое горе обрушилось на несчастную мисс Палтини! Не сомневаюсь ни единой минуты, после такого они вышвырнут эту негодяйку вон! Впрочем мне она никогда не нравилась. – Мисс Хэйнс опять начала причитать и безудержно реветь. Вдруг она вспомнила о том, что пришла сюда все-таки завтракать, и начала понемногу клевать из своей тарелки. Брат же её за стол вообще не садился, молча постояв у окна, он вышел из комнаты. Этим утром он сюда больше не заходил.

Нерадивая горничная была немедленно уволена, потому как отсутствующий прут для крепления ковра на лестнице нашли в тот же самый день, под тем же самым ковром. Такая находка, если говорить начистоту, послужила неопровержимым доказательством её непроходимой глупости и преступной халатности.

Уже много лет подряд доктора Хэйнса хвалили за его особые заслуги перед Церковью и, по всей вероятности, видели в нем достойного