Ганнибал Великий - Алексей Живой

— Как прошел прием в сенате? — поинтересовался Федор, поздоровавшись и переводя взгляд с гавани на Магона.

По случаю визита в дом Барка, командир двадцатой хилиархии вновь облачился в доспехи, и даже надел новую кирасу.

— Это был всеобщий восторг, — с радостью сообщил Магон, и добавил, видимо, уже не считая нужным скрывать от Федора истинный размер подкреплений, — сенат рукоплескал нашим победам. Увидев три медимна золотых сенаторских колец, мне тут же пообещали сто кораблей с пехотинцами, сорок слонов и пять тысяч нумидийцев.

— Но, если не ошибаюсь, — припомнил Федор, — перед штурмом Рима Ганнибал говорил про двести квинкерем?

— Это уже забыто, — отмахнулся Магон, нахмурившись, — сенатор Ганнон, за которым сейчас стоит большинство, недавно отправил часть нового флота в Испанию, на помощь нашему брату Гасдрубалу. Васконы снова подняли там мятеж, который нужно немедленно подавить. А восемь тысяч пехотинцев он услал на дальние границы Нумидии, чтобы расширить там владения Карфагена. И уверял меня, что наемников сейчас не хватает.

— Значит, все-таки Ганнон, — пробормотал себе под нос Чайка, а, повысив голос, спросил, — но зачем отсылать так нужных нам пехотинцев в глубь материка, а флот в Испанию, если главные события происходят в Риме?

— Это же Ганнон, — скривил губы в усмешке его собеседник, — этот древний старик строил козни еще моему отцу. А теперь мешает брату и мне. Он ненавидит всю нашу семью и ради этого готов разрушить плоды любой победы Карфагена, с которой связано имя Барка. Даже той, что уже почти свершилась, несмотря на его противодействие.

— Но остальные сенаторы, они-то, что, не понимают, что победа над Римом принесет им не только моральное удовлетворение? — не удержался Федор, снова позабыв о том, кто он есть и с кем разговаривает.

Однако, Магон не обратил на его фамильярность должного внимания. На слишком больную мозоль наступил Федор.

— Ганнон очень богат и влиятелен. Уверен, он многих подкупил, — стал излагать свою точку зрения брат Ганнибала, — Кроме того, война отсюда видится совсем по-другому. Ганнон внушил многим, что мой брат начал эту войну больше по собственному усмотрению, нежели по приказу сената, хотя приказ был. И теперь многие считают, что было бы неплохо, если бы Ганнибал сам закончил ее, без посторонней помощи. И без новых затрат на войну.

Услышав это, Федору вновь захотелось перейти на русский язык и произнести пару крепких словечек в адрес сената, но он сдержался.

— Так что, если нам дадут хотя бы то, что обещали вчера, — закончил свою речь Магон, — это будет уже неплохо. С такими силами мы сможем взять Рим, а потом, окончательно очистив землю от легионеров, займемся теми, кто бороздит наше море. Взяв же Рим, мы склоним и даже противников в сенате на свою сторону.

«Его еще нужно взять», — подумал Чайка, снова переводя взгляд на гавань. Слушая собеседника, Федор раздумывал, не рассказать ли ему о письме. Но быстро решил, что не стоит. Пусть уж этим занимается сенатор, у него больше возможностей использовать письмо с наилучшим эффектом. Да и как он будет выглядеть, если брат Ганнибала захочет посмотреть на это письмо.

— А как твои успехи, Чайка? — вывел его из задумчивости Магон, — был у интересующего нас сенатора? Или еще нет?

— Был, — не стал врать Федор, — поговорили. Он тоже сказал, что с подкреплениями все будет не так просто и быстро. И что сенат будет долго размышлять. Даже посоветовал отдохнуть, пока есть время.

— Великий Магон, — мудрый человек, — согласился брат Ганнибала и нахмурился, — а сенат никогда не торопится с ответом. Даже сейчас, в разгар войны. Я кое-что предприму, а ты можешь отдыхать. Я пришлю за тобой, когда ты мне понадобишься.

Сенат действительно не торопился с ответом, и Федор застрял Карфагене почти на месяц вместо ожидаемых десяти дней. За это время он осмотрел весь город, побывал во многих храмах, воздав хвалу богам. А, отдав им должное, посетил с Акиром несколько кабаков, куда собирался разный торговый люд, чтобы облегчить свои кошельки. Но вскоре устал и от веселья, решив заняться делом, раз уж его никто не беспокоил. И съездил на пару с приказчиком на недельку в свое деревенское имение, находившееся в двух днях пути к югу от Карфагена.

Как ни странно, Федору понравилось. Домик в деревне у него был не столь большим как в столице, но зато пятнадцать оливковых деревьев оказались неплохим вложением капитала, особенно если вспомнить, что достались они ему даром. За прошедшее время Акир уже сумел снять с них и продать два урожая оливок, из которых приготавливали отличное масло, не падавшее в цене даже на заморском рынке.

— Может здесь еще виноградник разбить? — посоветовался с ним Федор, оглядывая песчаную почву своего надела и огороды, на которых сейчас трудились его рабы.

— Не стоит, — отговорил его приказчик, — огород здесь итак еле выживает. А для виноградника нужно гораздо больше места. Тебе придется прикупить еще земли и потратиться на дополнительно орошение. Это не дешево.

— А много надо? — щурясь на белое африканское солнце, заинтересовался Федор, которого вдруг потянуло стать плантатором, — у меня есть деньги, правда не знаю, хватит ли.

— Не торопись, Федор, — посоветовал Акир, — вот вернешься с войны, там видно будет. Деньги тебе еще пригодятся.

— Да уж, — согласился Чайка, — с этим не поспоришь. Рановато мне еще расширяться.

И Федор отложил эту затею на более поздние времена, решив поверить многоопытному в таких делах приказчику. Тем более, что дела и без того шли вполне прилично.

Пожив недельку в деревне, Федор и Акир вернулись в Карфаген, миновав по дороге множество живописных холмов, усаженных целыми рощами оливковых и финиковых пальм. Глядя на эти живописные места, Федор поймал себя на мысли, что он нашел себе новый дом в этом времени и хотел бы остаться здесь навсегда.

Оказавшись снова в столице, и не успев переговорить с братом Ганнибала о последних новостях, на следующее утро Федор проснулся от громкого стука в дверь. Его разбудил посыльный от сенатора. На этот раз, это был не Акир, а один из охранников, сообщивших, что сенатор требовал немедленной встречи.

Поняв, что предстоит официальный визит, Федор на всякий случай облачился в доспехи. А, едва преступив порог знакомой виллы, Чайка заметил какое-то оживленное движение внутри. Масса посыльных и странных людей в балахонах, лиц которых было не разглядеть, входила и выходила из кабинета сенатора, минуя охранников, проверявших каждого. Но его провели к хозяину дома немедленно.

— Ты уже знаешь последние новости? — вперил в него взгляд сенатор, едва Федор остался с ним наедине в тиши кабинета. И, не дождавшись ответа, отчетливо произнес, — вчера посла Ганнибала пытались убить.

После сожжения Тиры скифы пировали целую неделю, прежде чем двинуться дальше. На этот раз Иллур не приказывал уничтожить все городские укрепления или сжечь сам город, хотя ему этого очень хотелось. Начав свой великий поход на запад, Иллур стремился к непрерывному расширению своих границ, а, добившись этого, получил новую проблему, — протяженные границы теперь требовалось охранять. Лучше крепости в новых землях ничего пока было не придумано. А в случае с Тирой, это был еще и порт на берегу моря. Поэтому Иллур, едва захватив Тиру, отдал приказ заново отстраивать сильнее всего пострадавший порт. Молодой царь сделал это, чтобы тот как можно быстрее смог принимать корабли из соседней Ольвии, тем самым, передвинув свою передовую военно-морскую базу из Крыма и Ольвии, еще дальше на юг, приблизившись к берегам Греции.