Жизнь и смерть Бенито Муссолини - Михаил Ильинский

* * *

«Рим — это Италия. Италия — это Рим. Потеря Рима — это потеря Италии. Это — конец. Почти конец». Так реагировал Муссолини на падение Рима, на вступление в столицу гарибальдийцев и частей антигитлеровской коалиции.

…После встречи с Гитлером Бенито вернулся к Ракеле взволнованным, с белым, как полотно, лицом. Записи в дневнике Ракеле становятся сбивчивыми, более эмоциональными. Она как бы живет на несколько домов: семья; необходимость оказывать поддержку Муссолини — она его тыл; ревность и желание покончить с Петаччи. Ракеле оставляет редкие строки, но жизнь видится расколотой и уже «на закате». Все катилось по наклонной плоскости — «путь с ярмарки»; а еще надо было иметь силы на «дипломатические» встречи с министрами и немцами. На все были нужны энергия, время, спокойствие, проницательность, одних инстинктивных чувств и ума не хватало. Приходилось узнавать о разных интригах…

24 июля 1944 года

Как только мы остались одни, Бенито рассказал о покушении на Гитлера. «Это, — сказал он, — чистая случайность, что мы оба избежали гибели, с дьявольской ловкостью задуманной генералами-заговорщиками. Подумать только, Гитлер был всего в нескольких шагах от смертоносного механизма, а меня там не было только потому, что воздушная тревога задержала меня более чем на час в Бреннеро, Теперь я понимаю, почему некоторые из немцев в Бреннеро торопили меня продолжать путь».

Гитлер, как обычно, приехал встретить Муссолини и не сразу рассказал о том, что случилось. Здороваясь, он протянул дуче левую руку; правую держал на груди под одеждой, она не двигалась. Затем фюрер показал дуче то место, где произошло покушение. Взрыв, вероятно, был очень сильным, так как потолок помещения, где находились Гитлер и штаб, рухнул. Без сомнения, заговорщики продумали все до мелочей и. были уверены в успехе. К тому времени они вышли на связь со всеми фронтами и объявили, что фюрера больше нет…

«Значит, в Германии тоже есть предатели?» — спросил Муссолини, выслушав этот рассказ. «Предательство существовало во все времена и у всех народов, — заметил фюрер. — Давайте переменим тему и поговорим о новых видах оружия. Они созданы. Машина ломает и еще сломает мир. Человечество становится заложником своего собственного прогресса. Мы движемся к апокалиптической стадии войны…»

* * *

Именно в этот период вступили в силу соглашения между Гитлером и Муссолини, согласно которым около миллиона итальянских военнопленных становились гражданскими лицами и могли вернуться на Апеннины. Но скоро сказка сказывается…

Это была последняя встреча Муссолини с Гитлером.

* * *

Но все-таки кое-какие «проблески» в настроении дуче бывали. Их вызывали посещения дивизий, которые, пройдя инструктаж, готовились к возвращению на родину и к отправке на фронт. Это были дивизии «Сан-Марко», «Монтероза», «Италия», «Литторио».

В каждой из этих дивизий Муссолини ждал горячий прием, сам дуче приветствовал солдат, как в прежние времена, пламенной речью.

7 августа 1944 года Бруно дуче отправился на могилу сына, и это оказалось последним посещением. В последующие дни он объезжал военные дислокации, совершал инспекционный осмотр позиций от реки Метауро, вдоль горных хребтов и до района Муральоне, у Кастрокаро.

Послеобеденное время Муссолини проводил в одиночестве в своем кабинете или в парке Рокка- Принимал людей, а по вечерам звонил жене. Во время поездки в Гарньяно он сделал остановку на вилле в Рокка, где встретился с генерал-фельдмаршалом Кессельрингом и маршалом Грациани. Содержание беседы неизвестно. Говорили, что маршалы напились.

15 августа 1944 года

Вечером вернулся Бенито. Он рассказал разные эпизоды из событий пяти дней, проведенных на фронте. Даже немцы, холодные по природе, не ожидали увидеть Муссолини на позициях,, вставали навытяжку. Там, где не могла проехать машина, Бенито шел пешком, зачастую под шквалом огня. Ему даже казалось, говорил он впоследствии, что время вернулось назад и он находился в траншеях «другой, первой войны».

20 августа 1944 года

Возвращение Бенито на озеро Гарда было омрачено трагическим происшествием в Милане. На одной из площадей немцы расстреляли заложников в отместку за немцев, убитых партизанами. «У немцев нет никакого понятия о правилах поведения в чужой стране, —

335 кричал Муссолини. — Нельзя унижать такой город, как Милан, нельзя чинить расправы без суда и следствия. Даже в военное время».

Дуче отправил протест германскому послу Райну, а Гитлера уведомил, что никто не вправе обрушивать репрессии на итальянской территории против итальянцев, не поставив в известность его, Муссолини. Но никто ни о чем больше не ставил в известность Муссолини. Он стал «форменным» и формальным дуче. Он это понимал, и это его особенно терзало. Даже за столом, в окружении семьи, он стал рассеян. Как и на вилле Торлония, в Риме по вечерам он много читал. Философские произведения его завораживали. Он считал философские теории самым высшим достижением человеческой мысли, при этом признавался, что сам он не в состоянии оторваться от политики и до настоящей философии не дорос, не тянул.

5 сентября 1944 года

В Гарньяно приехали офицеры с японской подводной лодки. Два месяца назад они вышли из Иокогамы и привезли с собой подарки микадо для дуче: чай, апельсины, консервированные фрукты, какао. Их Одиссея по коварным морям и океанам с тысячами скрытых ловушек, подстерегавших их на протяжении всего пути, была завершена и оставила много историй. Японцы рассказывали об этом с японской простотой, не приукрашивая по-итальянски. Дуче принял посланцев микадо радушно, пригласил на обед на вилле Фельтринелли.

Японские офицеры немного говорили по-итальянски, но беседа развивалась с некоторыми трудностями. Молчали более красноречиво, чем говорили. Они старались дать понять, что микадо, зная о диете, предписанной врачами Муссолини, прислал ему особые гастрономические дары. На военные темы — ни слова. Это — результат выдержанности, свойственной всем морякам, и особенно японцам, записала Ракеле.

* * *

…Наступление англо-американцев на Готическую линию день ото дня становилось все более сильным. К концу лета их передовые части вклинились и углубились в немецко-итальянские позиции. Под угрозой оказались горные подступы к Болонье. Если падет Болонья, неминуем был захват Паданской долины. В это же время участились вылазки партизан. Они вместе с поляками и русскими вступили в Рокка делле Каминате, заняли виллу Муссолини. Через некоторое время пал и провинциальный центр Форли.

В такой трудной обстановке стали слышны требования замены многих членов правительства, скомпрометировавших себя в прошлом. Муссолини намеревался провести необходимые перестановки, но этому противились экстремисты и немцы, на которых большое влияние оказывал генерал Вольф, связанный с министром внутренних дел Буффарини.