На волнах оригами. Музыкальный приворот - Анна Джейн

Рыло… приехал? Ревнует? Победа, мать ее, победа!

В ее душе злодейски засмеялись тысячи голосов. На лице появилась полубезумная улыбка. И вдруг некстати вспомнилось. как целуется Келла: горячо, с тем самым напором, которому она может противостоять, не заботясь, как и где это происходит, видят ли это люди, и не соблюдая приличий, но все же по-своему нежно – с этакой дикой бережностью, искренней, пламенной. Хрупкой. Травящей душу.

Девушка решительно тряхнула головой, отгоняя воспоминания.

Этот сукин сын – ее враг. Тот, кто потоптался на гордости. Унизил. А унижать себя Нина Журавль никому не давала права.

– Он приехал? – будничным тоном, боясь выдать свои эмоции, спросила блондинка.

Матвей лишь рассмеялся.

– Мы с друзьями будем тут до одиннадцати, – сообщил он. – Если решишь подъехать и подразнить парнишу, я буду ждать. Готов сыграть ту же роль, моя актриса.

Журавль позволила себе злорадную улыбку.

Зачем мальчик пришел? Поглумиться? Проверить, действительно ли Нина – девушка Матвея? Или это случайность?

В случайности Нина не верила. Зато точно знала, что если Келла притащил свой зад в «Берлин», его что-то задело. Возможно, он попытается ударить первым, да только тот, кто бьет первым – проигрывает.

– Я приеду, – кровожадно пообещала Ниночка. – Изобрази ко мне самую пылкую свою любовь, зайка, – добавила она хищно, клацнув зубами.

– Как только увижу тебя, уведу в отель напротив, – пообещал со смешком Матвей, которого, кажется, все это весьма веселило.

– Сбавь обороты, идиот, – обозлилась девушка. – Я тебе не шалава с района с ценником на заднице.

– Верно-верно. А твоя грубость даже заводит, – все так же шутливо сообщил ей Матвей. – Ладно, Нина. Жду. И не только я, – обронил он.

– Жди. Скоро буду. Напишу, как буду подъезжать. – И девушка выключила мобильник. – Поворачиваем, – голосом железной леди велела Нинка. – Теперь мне нужно в «Берлин».

– А в Лондон тебя не отвезти? – взвился Сергей, не так понявший сестру. – Или на Мальту?

– Не груби! – шикнул на него Стас. Сережа только горестно посмотрел на приятеля, но ничего не сказала.

– Нина, куда вы хотите? – галантно уточнил водитель.

– Гриль-бар «Берлин», – отрывисто ответила Журавль. – И побыстрее.

– Будет сделано!

– Ой, дура-а-ак, – протянул тихонько Сергей. – Это же другой конец города! – возмутился он. – А нас ждут!

– Подождут, – лихо развернул тачку Стас. – Нина, я вас мигом домчу! – с этими словами он едва не врезался в впереди едущую машину.

– Аккуратнее, – поморщилась Нинка, растерявшая всяческое желание притворяться ангелом перед каким-то малолеткой. – Я на тот свет еще не планировала.

Домчал Стас Нину действительно быстро. К сияющему огнями заведению, названному в честь немецкой столицы, она приблизилась спустя двадцать минут, громко стуча по асфальту длиннющими каблуками. Матвей ждал ее у двери в гриль-бар, который этим теплым вечером был переполнен. В элегантной светлой рубашке с закатанными до локтей рукавами, брюках, летних ботинках, с зачесанными назад чуть волнистыми волосами, он чем-то едва уловимо напоминал успешного студента из какого-нибудь престижного зарубежного университета. И его друзья, сидевшие внутри за столиком у окна во всю стену, были ему под стать: молодые, веселые, успешные с виду, с дорогими часами на руках и модными гаджетами, в которых помещалась целая жизнь.

Как они условились по переписке, Нина подошла к Матвею, положила руки ему на плечи и, мимолетом улыбнувшись друзьям, поцеловала. И он тотчас обнял девушку, прижимая к себе. Со стороны эти двое казались красивой парой: оба высокие, светловолосые, статные. И целовались они красиво и нежно – может, лишь немного наигранно, но не каждый смог бы увидеть это. Матвей, отчего-то довольный, не позволял Нинке прервать поцелуй, кажется, на какое-то мгновение потеряв голову, и она вынуждена была отвечать ему. Пусть Синяя гниль видит, как ей хорошо с другим! Ха!

– Я его понимаю, – наконец прошептал Матвей, одной рукой зарываясь в густые длинные волосы, а второй гладя Ниночку по отчего-то бледной щеке. – Ты горячая штучка.

– Убери от меня свои лапы и жабры, пес, – прошипела разгневанная Нинка, которой казалось, что она облизывает мокрый асфальт, а не целует красивого парня. Никаких чувств, кроме очередной порции отвращения, поцелуи с Матвеем не вызывали. Нет, он был симпатичен, ухожен, приятно пах, касался нежно, но то, что он – не ее человек, Нинка ощущала очень остро.

Матвей нехотя отпустил девушку и рассмеялся.

– Боже, Ниночка, ты как что скажешь… Ты же девушка, что за уличный сленг?

– Захлопнись, – мило улыбаясь, сказала Журавль. – Где он? – шепнула Нина, которую накрывал злой восторг от того, что Келла видит эту картину. Чтобы позлить проклятого барабанщика, она могла пойти и не на такое.

– Давай, сначала ты познакомишься с моими друзьями? – зачем-то предложил Матвей. В сообщениях он писал ей, что Синий – в «Берлине», но Ниночка не видела его сквозь стекла окон. Возможно, он просто далеко сидел.

– Сначала ты скажешь мне, где этот ублюдок, – грозно посмотрела на него Нина, вдруг заподозрив неладное.

Матвей улыбнулся и, пользуясь моментом, погладил ее по волосам – почти невесомо, но ласково, словно они и впрямь были парой.

– Ты говорить умеешь? – окончательно вышла из себя блондинка.

– Умею. Он уже ушел, – ответил, наконец, Матвей. Глаза его весело блестели. Журавль сощурилась. – Идем внутрь, дорогая? Друзья жаждут с тобой познакомиться. Они о тебе много слышали, как оказалось.

– Пять минут назад ты писал мне, что он тут, – медленно проговорила девушка, окидывая тяжелым взглядом парня. Идти с ним она никуда не собиралась.

– Ему хватило и минуты, чтобы сесть в тачку и свалить, – пожал широкими плечами Матвей.

И Нина вдруг поняла совершенно точно, что ее развели и что Келлы тут не было, а она – гордая, сильная и независимая женщина! – ухватилась за соломинку.

Ее обманули.

Она сама себя обманула.

– Ты, кусок навоза, – медленно проговорила Нинка, и в глазах ее зажегся опасный огонек. Если бы рядом была Катя, она посоветовала бы Матвею в спешном порядке делать ноги, ибо огонек этот был демоническим. – Играть со мной вздумал?

Наверное, окажись на ее месте другая девушка, она бы почувствовала себя растоптанной – таким коварным способом, используя силу эмоций, украли поцелуй, да еще какой! Нинка, однако, чувствовала себя не раздавленной, а еще более разъяренной – сейчас ярость ее достигла апогея.

Она не была бы сама собой, если не воспылала бы жаждой мести: немедленной и беспощадной.

– Хотел перед друзьями со мной поиграть? – зловеще уточнила она.