Императрица семи холмов - Кейт Куинн

– Десятый может гордиться тобой, – сказала она, и мои друзья закивали в знак согласия, Юлий и Симон, Прыщ и Филипп. Они по-прежнему оставались моими товарищами по оружию, хотя и не по контубернию.

Центурион кашлянул, и я понял, что пропустил нужный момент. В спешном порядке я снял шлем и склонил голову, подставляя ее под награду. Та оказалась невесомой, словно пушинка: несколько веточек и листьев, сплетенных в венок, который, как назло, оказался мне велик. Я был вынужден сдвинуть его на затылок, чтобы он не съезжал мне на глаза. Вот он, венок победителя, заветная мечта моих бессонных ночей. Я еще раз потрогал его, и моя серьезность дала трещину. Я поднял глаза и посмотрел мимо центуриона туда, где в доспехах и плаще – совсем как рядовой легионер – застыл император, и во весь рот расплылся в улыбке.

Он лукаво улыбнулся мне в ответ и шагнул мимо центуриона, который продолжал свою речь.

– Дай мне! – рявкнул он и выхватил из рук стоявшего рядом опциона львиную шкуру. – А ты, приятель, прекрати скалить зубы, как дурачок, и склони голову. Как-никак это серьезный момент!

Я склонил голову, стараясь не рассмеяться, тем более что от первых рядов, которым было слышно, что сказал император, долетали сдавленные смешки. Траян накинул мне на плечи львиную шкуру. Густая грива скрыла мой лавровый венок, зато лоб мне теперь обрамляли хищные желтые клыки. Император завязал у меня на груди лапы царя зверей; когти звонко царапнули по медной кирасе. Я поднял голову, чтобы шкура не съехала мне на плечи, и потрогал пальцами жесткую гриву. От нее пахло солнцем и сухой травой, кровью и потом и конечно же царем, что закончил свою жизнь на каменном круге. Вообще-то Траян предлагал мне новую шкуру, но я отказался.

Затем мне в левую руку сунули шест, а император схватил меня за правую.

– Прими мои поздравления, аквилифер, – сказал он, разворачивая меня лицом к легиону, и поднял в воздух мою руку. В следующий миг весь наш Десятый взорвался ликующими возгласами.

Я увидел Сабину: облаченная в зеленый шелк, она, как и подобает супруге легата, вежливо хлопала в ладоши, но я заметил в ее глазах слезы. Рядом с ней стоял Адриан, мой ненавистный легат, делая вид, что аплодирует вместе со всеми, хотя на самом деле его ладони соприкоснулись лишь дважды. Он, словно статуя, застыл с каменным лицом, в начищенной кирасе, на которую ни разу не упала даже капля вражеской крови. Я слышал, что он выступал против моего повышения, и лишь голос Траяна сделал свое дело.

Я едва не оглох. Император схватил меня за плечи – гордый мной, как родной отец, – и расцеловал в обе щеки. А еще он что-то крикнул, что именно, я не расслышал. Его голос утонул в радостном гуле голосов и звоне щитов. Подняв глаза, я увидел над моей головой орла. Рот хищной плицы был разинут в немом крике. Все, прощай вещмешок. Отныне моей единственной ношей будет этот орел. Мой орел.

Этот миг – одно из моих самых приятных воспоминаний.

Tит

– Пропади пропадом эта шкура! В ней жарко, как в печке, – пожаловался Викс, когда Тит осадил коня рядом с новоиспеченным аквилифером. – И как только в них ходят сами львы?

– Не успел получить повышение в должности, как уже пошли жалобы, – покачал головой Тит. – Высокая честь есть награда за доблесть.

– Кто это сказал?

– Ты действительно хочешь знать?

– Вообще-то нет, но если я не спрошу, ты обидишься.

Тит рассмеялся и пригладил гриву своего мерина. У него самого по спине уже стекал пот, а ведь еще только утро. Ослепительно-голубой купол неба, раскинувшийся над ярко-зеленым пространством равнины, пыльная, белая лента дороги. Казалось, весь мир праздновал вместе с их Десятым победу. Впрочем, нет, не победу, а возвращение домой.

«Мог», – подумал Тит. Когда он только прибыл туда, какой убогой дырой показался ему этот приграничный городок: серый, некрасивый, с бесконечными тавернами, дешевым театром и отвратительной мостовой. И вот теперь, его единственной мыслью было: «Настоящая постель вместо походной! Жареная свинина и виноград вместо ячменной похлебки и червивых галет! Чистые простыни вместо кишащих блохами одеял!» Нет, Мог теперь казался ему сущим раем.

Похоже, что весь остальной легион думал точно так же, солдаты шли ускоренным шагом, не в лад горланя смачные походные песни. Восседая на мощном вороном жеребце, император горланил их вместе с ними, не обращая внимания на ехавших рядом легатов. Титу был отлично слышно, как Траян своим зычным голосом подхватывает самые непристойные куплеты.

– Похоже, все уже заранее празднуют свое возвращение, – заметил Тит. – Начиная императором и кончая рядовым солдатом.

– А ты как хотел? Мы победили, и нам полагаются вино и почести, – весело ответил Викс. – Не успеем мы войти в город, как все девушки будут наши. Их не придется даже уламывать, сами начнут падать на спину. Скажи, какая из них откажется лечь под героя?

– А что, тебе не хватает тех, что у тебя уже есть?

– Всего две!

– Скажи, а Сабине известно про Деметру или ты?…

– При чем здесь Деметра? Сабина моя первая девушка. Деметра – вторая, – Викс посмотрел на орла, гордо плывшего на шесте над их головами. – И вообще теперь у меня есть эта птица. А она, скажу я тебе, ой какая ревнивая, – попытался он обратить разговор в шутку.

– И все же, что ты намерен делать с Деметрой? – Тит укоризненно посмотрел на друга с высоты седла. – У нее скоро родится ребенок. Твой ребенок.

– Я дам ей денег, чтобы ей было на что жить. – Викс беззаботно присвистнул. – Думаю, она найдет себе кого-то еще. С такой внешностью, как у нее, долго она без любовника не останется. Или ты решил сделать ей предложение? Ты ведь теперь у нас большой человек – трибун самого императора!

– Сказать по правде, я сам не знаю, за что получил повышение, – признался Тит. – Я всего лишь принес ему голову. Можно подумать, я раздобыл ее сам! Подозреваю, Траян наградил меня за то, что я не облевал его, когда вручал ему эту голову. Что ж, согласен, это действительно был подвиг с моей стороны.

Викс сдвинул на плечи львиную шкуру и посмотрел на Траяна – его закованная в доспехи фигура, восседавшая на вороном жеребце, маячила где-то впереди.

– Вот за него я отдам жизнь, – с горячностью заявил он. – Наверно, я его люблю.

– Тс-с, не то Сабина будет ревновать.

– Она знает, что ее я тоже люблю.

Викс произнес эти слова игриво, мол, подумаешь, какой пустяк, любить женщину и быть ее любимым. «Везет тебе, малыш, – подумал Тит. – И львиная шкура тебе, и лавровый венок. И любовь».

– Я думал, все будет по-другому, – признался Викс, перекладывая шест с орлом на другое плечо. – Что я буду как та рыба, которую рано или поздно какая-нибудь красотка поймает на крючок. А все оказалось легко и просто, как дыхание.

– Это потому, что она сама другая, – возразил Тит и мысленно отругал себя за болтливый язык: – «Болван. Думай, что говоришь». Но, похоже, Викс, ничего не заметил.