"Огненное зелье". Град Китеж против Батыя - Владислав Стрелков

– Всех побили, с Божьей помощью. Даже язв серьезных не получили.

– Как всех побили? Ведь говорил же.

Это случилось опять. В ярости бояре крушили всех, кто попался под руку. Мстили за Китеж, у множества ратников в святом городе жили родственники. Мстили за родных, угнанных из разоренных родовых вотчин. За сожженный дом. За погибших страшной смертью братьев и отцов на Буевом поле у Больших Ключей. Я не мог винить их за то, что в ярости боя они забывали о так нужных пленных. А мне требовались языки. Вестей от дозоров явно недостаточно. Бояре были со мной согласны, но как только они видели врага, то…

Вот и опять, похоже, не судьба.

Но Лисин усмехнулся и, сделав кому-то знак, произнес:

– Есть, есть кощий. Я позаботился. Единственного, что мне живым попался, пришлось вязать и отбивать от боярых братьев.

По полю на веревке за конем волокли пленника. А он хоть живой? Веревка-то привязана за ноги. Посмотрел на Лисина, и тот, поняв мои мысли, сказал:

– Не беспокойся, говорить сможет. Бока и баялку ему хорошо намяли, это чтоб не блядовал, а правду глаголил. Резв оказался, уж в самом лесу настигли поганца.

Ну и хорошо, хоть так, а то только одними наблюдениями дозоров обстановку знать не будешь, где кто находится не разведаешь, обозы с осадными орудиями и камнями не найдешь.

– Ладно, с пленным потом поговорим. В обоз его, и смотреть, чтоб не сбег. Лошадей согнать, собрать оружие…

Я оглядел укрытия, густо утыканные монгольскими стрелами, и добавил:

– И все стрелы. Уходим в овраг.

Дождался, когда последние сани втянутся в узкий проход оврага и, в последний раз посмотрев на поле, поскакал вслед, на прощание махнув оставленным наблюдателям. Для них, как в прошлый раз, выбрали высокую сосну в глубине густого ельника. Тут же осталась и команда с четырьмя пороховыми фугасами, которые подорвут лед водоема на выходе из оврага.

Кони несли вперед, взрывая рыхлый снег. Выпало его уже порядком, но движению конницы он не мешал. Солнце опять заслонили облака, и, похоже, опять будет снег. Это хорошо. Прикроет следы от множества пробитых лунок на водоеме, набитых, чтоб фугасами разнесло весь лед наверняка, надежно закупорив ловушку.

Этот бой удачен, даже не верится. Всегда бы так. Погибших нет, больше двух десятков раненых, но это несравнимо с успехом. Только…

Только настораживает беспечность монгольских темников и тысячников. Какое-то странное ощущение неправильности. Почему этот отряд шел без заводных? Короткий рейд? С какой целью? Поиск нашего отряда? А может, это и не монголы вовсе? Народов, что выставило своих воинов под руку Батыя, было много. Но все они были под командой опытных монгольских военачальников. Что-то тут не так. Но что?

Вечером, если по следу уничтоженного монгольского отряда не пройдет другой, побеседую с пленным. Позову всех сотников и десятников. Пусть присутствуют при допросе, а потом пленного в расход. Если Батый узнает про нас, то начнется большая облава, как на Николая Евпатина, которого здесь называю Евпатий Коловрат. Где он сейчас? Братья Варнавины уже давно отправились на его поиски. Ходят слухи, что Коловрат бьет монголов, причем успешно. Недавно слышали новость о большом разгроме пяти тысяч монголов под командой Хостоврула. Вот удалец, право! Ведь у Евпатина всего две тысячи ратников! Скорей бы Варнавины нашли его отряд.

* * *

– Хэн тийм? Ярих![10]

Но пленный играл в молчанку. Надменное выражение сменялось презрительным. Похоже, он не понимал, что тут шутить не будут. На мои вопросы молчал и щерился. Ну-ну, я кивнул, и за него принялся боярин Бедата. Он прекрасно помнил, как расправились монголы с его семьей. И собрался проделать с монголом то же самое. Перехватив ноги пленника петлей и закинув веревку на толстый сук, Иван Григорьевич в один мах поднял пленника в воздух. Потом достал засапожный нож, присел и стал смотреть монголу прямо в глаза.

Монгол дернулся и… заговорил по-русски.

Ого! А акцента почти нет. Непростой нам язык достался. Я стал задавать вопросы. Монгол, поглядывая на боярина Бедату, отвечал сразу, долго не думая.

Степняк сказался простым кыштым-цэриг[11]из рода Тумэты, зовут Буолом, и знает он совсем немного. Расположения всех войск ему неизвестно, передвижения обозов тоже не знает.

В общем, по словам пленника – пустышка нам попалась. Только зря он так, мы же не совсем серые. Я встал с чурки, на которой сидел и задавал вопросы пленнику.

– Все, Иван Григорьевич, он нам не нужен. – И подмигнул. Бедата ощерился и понимающе кивнул. Схватил монгола за подбородок и поднес засапожник к его горлу.

– Нет! Не надо, я все скажу.

Я резко повернулся:

– Жить хочешь?

Степняк мелко закивал, косясь на близкий клинок.

– Тогда ты должен сказать то, что нас заинтересует. И подумай, прежде чем обмануть.

– За нами идут десять сотен тяжелой конницы, – выдавил из себя монгол.

– На каком расстоянии?

– Три санга[12].

Это примерно двадцать пять километров.

– Для чего?

– Найти и уничтожить неизвестный отряд, который действует у нас в тылу.

Ага, мы пока неизвестный отряд, но силы, выделенные для нашего поиска и уничтожения, внушительны. Уважают. И пленник совсем не прост.

– А ты непростой кыштым-цэриг. Слишком хорошо по-нашему лопочешь. Я думаю, ты сотник. Тушимэл[13], верно?

Степняк сглотнул и, не отводя глаз, кивнул:

– Харагул-цэриг[14].

О как! Повезло офицера разведки поймать. Хорошо, что его не упустили. Вот Лисин-то обрадуется.

– Что он сказал? – спросил сотник. – Кто он?

– Сотник дозора, Макар Степанович. Ты хорошего языка поймал.

И сразу задал следующий вопрос монголу:

– Сколько таких отрядов в поиске?

– Пять. Впереди каждого идет дозором легкая конница.

Так, это пять тысяч легкой и пять тысяч тяжелой конницы получается. Целый тумен за нами охотится. Ладно, надо действовать.

– Хорошо, Буол, ты пока будешь жить. Потом я еще с тобой побеседую.