Непал. Винтажный роман - Александр Чумиков

Подоспевший Киран, третий полицейский из наряда, наблюдал эти сцены из кустов и пока оставался невидимым для нападавших. Его автомат лежал в машине – кто ж прогнозировал, что такое случится? Киран больше всего не хотел, чтобы его посчитали трусом, но что делать? Возможно, стоит спрятаться и выждать, а потом бежать к своим? Вот только на это при передвижении пешком уйдёт не менее двух часов, и что он доложит начальнику полиции? Нет, покинуть поле внезапно завязавшегося боя не получится. Киран достал пистолет, не понимая, что можно и нужно сделать дальше; прятался за кустом, смотрел и выжидал.

Избитого Дхарму и раненого Ахана связали, поставили на колени и на время оставили в покое. Полицейские видели, как бандиты деловито собирают продукты из домашних магазинчиков – в проходной деревне таковым является почти каждый дом – и рисуют на стенах мелом серпы и молоты. Жители не протестовали, а скорее наоборот: некоторые из них выносили продукты сами. Тут окончательно стало понятно, что это маоисты.

Рядом с полицейскими положили убитого участника отряда, поодаль посадили двоих раненых, подстреленных Дхармой. Подошёл командир и, обращаясь к ним, сказал:

– Что, не могли взять полицейских без стрельбы?

– Они появились неожиданно, Кеш, – ответил один из раненых.

– А чего ж вы идёте во весь рост? Почувствовали себя бессмертными героями? Вот и поплатились…

Да, командиром был Кеш, прежде учитель математики, отец семейства и добрый водитель чудесного автомобиля, а теперь главный в отряде маоистов. Он продолжал спрашивать подчинённых:

– Вы наказали тех, кто настучал на нас в полицейский участок?

– Да, командир, наказали всех.

– Их дома сожгите.

– Полицейских тоже сжечь?

– Пожалуй. Но прежде вот что. Они приехали искать забитых яков. А поскольку не нашли, мы зарежем их самих.

Кеш кивнул помощнику, тот достал кукри-нож и подошёл к Дхарме. Тот не надеялся на спасение и прекрасно понимал, что произойдёт дальше – только бы не мучили и убили сразу… Палач будто понял его и одним взмахом перерезал Дхарме горло. Ахана затрясло. Не от страха: он тоже был готов к смерти. Колотило от ненависти: он хорошо сознавал, что уже не жилец, и очень хотел бы, как и Дхарма, прихватить с собой на тот свет пару маоистов. Жаль, что не получилось, а теперь уж точно не выйдет.

И тут Ахан вдруг заметил, как за кустом целится из пистолета Киран. Чтобы хоть на мгновение отвлечь врагов, Ахан дернулся всем телом, вскочил на ноги и боднул Кеша головой. Тот мгновенно выхватил пистолет и выстрелил полицейскому в грудь, но в тот же момент раздались выстрелы Кирана из кустов. В Кеша он не попал, но уложил палача с ножом и одного из стоявших вокруг маоистов. Большего сделать не успел – его тело сразу изрешетили выстрелы…

И вот с Кешем-то мы и встретились на тропе, во время обыска, от которого учитель нас избавил. Опять помог. Добряк, ничего не скажешь. Мы даже поблагодарили Кеша, слегка удивляясь ситуации, но ничего не зная ни про убийство полицейских в деревне, ни о теперешней деятельности учителя вообще. Поведение «полевых» на дороге, конечно, нас напугало и насторожило, однако Кеш старался максимально погасить эти неприятные ощущения. Он весело вспомнил поездку двухлетней давности, спросил про Светлану, имя которой, оказывается, запомнил, и привёл нас к дому, хозяева которого предоставили ночлег. Мы прикинули, что это не было обычным гостеприимством: обитатели постройки смотрели на нас неприветливо, а приют дали, как мы догадались, под нажимом Кеша. Они не требовали денег, а молча приносили еду и постели, и никакой склонности к общению не проявляли. Нам же очень хотелось разузнать о том, что же здесь происходит.

Кое-что прояснил сам Кеш. Откровенно признался, что всегда недолюбливал королевскую власть, однако в политической жизни до поры до времени не участвовал и действительно работал учителем математики в Ливанге – это не было выдумкой. Окружённый горами город с двадцатью тысячами жителей и в то время, и сейчас оставался, подобно Катманду, хорошо защищённой военной крепостью. Маоисты оставили Ливанг в покое: им и так предоставляли убежище в любой деревне округа. Таким образом, Кеш наблюдал за борьбой государственных структур и оппозиции со стороны. При этом и он, и его близкие в родной деревне симпатизировали маоистам…

Здесь придётся немного прерваться, чтобы рассказать про особенности местной, и не только, политической терминологии. Во-первых, «маоистами» представители оппозиции себя не называли. А тем более «бандитами» и «разбойниками». Эти слова значились в лексиконе полиции и чиновников. Сами же носители адресованных им странных и страшных названий определяли себя как «коммунисты», «повстанцы» и «борцы с режимом».

Вам, читатель, это ничего не напоминает? А-а-а, вы где-то сталкивались с подобной лингвистической схваткой? Уж не в России ли, скажем, во времена чеченской войны? Но подобное вы могли видеть и слышать не только там, а в принципе в любой стране мира, где происходит внутреннее противостояние. То есть вопрос о том, как кого называть, лежит в плоскости вашего собственного отношения к происходящему. Потому что «повстанцы» и «бандиты», а в случае с Непалом «коммунисты» и «маоисты» – это одни и те же люди. Какую же трактовку следовало выбрать в неизбежном публичном общении нам, путешествующим вне политики? Поразмышляв, мы взяли средний, никого не обижающий и не ведущий к конфликтам вариант: «маоисты», поскольку это тоже коммунисты, но сторонники фракционной идеологии; и «повстанцы», которые в подтексте могут быть как «бандитами», так и «борцами за права»…

Вернемся к встрече с Кешем. Он выпил с нами масала-чаю и поделился историей своего преобразования из учителя в боевика. Маоисты из деревни Кеша произвели налёт на полицейский участок с целью захвата оружия и в ходе столкновения убили нескольких полицейских. Те вызвали подкрепление и в большом количестве приехали в деревню, чтобы наказать виновных. Родственница Кеша не имела никакого отношения к гибели полицейских и поэтому вела себя дерзко и отказывалась отвечать на вопросы, а тем более называть боевиков. Недовольные таким поведением полицейские избили женщину, а потом изнасиловали. Узнав об этом, прибежал отец девушки, застрелил одного из обидчиков и был убит сам.

Возмущённый Кеш нагрянул в полицейский участок с требованием наказать виновных. Его не стали слушать и выставили за дверь. Но Кеш и дальше продолжал действовать по закону, написав жалобы во властные инстанции. Никаких разбирательств не последовало, более того: самого Кеша обвинили в убийстве и два месяца продержали в тюрьме. Учитель вышел оттуда с твёрдым намерением мстить и собрал вокруг себя группу недовольных. На следующий день они напали на казарму обидчиков и уничтожили двенадцать человек.

Оставаться в селении, не говоря уже о продолжении преподавательской работы, было невозможно, и «засветившаяся» группа жителей, включая Кеша, создала свой лагерь в горах и приступила к партизанским диверсиям по отношению к власти. Постепенно отряд пополнился новыми бойцами, стал координировать свои действия с другими группами, и все они вместе взятые превратились фактически в профессиональную армию. Так же, как и в других внутренних жёстких противостояниях власти и оппозиции, часть революционеров имела свои постоянные базы, военную форму, вооружение, а другая часть после боевых операций «превращалась» в мирное население.