Марионетка для вампира - Ольга Горышина

Голос Карличека. Разговорился малец. Видимо, это заразно… Как бы ему не влетело за словоблудство. От барона. Или от самого пана Кржижановского.

— Во всем этом вы виноваты.

Барон промолчал на выпад слуги. Ему стыдно? Ха… Но смеяться я тоже не могла.

— Вера…

Барон совсем рядом. Одна его рука легла мне на лоб, другая под подбородок. Прямо на рану. Но боль я не чувствовала. Страх оказался сильнее. Только не целуйте, умоляю вас…

Молила вся моя мимика. На коленях что-то завозилось, но я вспомнила про кота, только когда тот с недовольным визгом сиганул вниз. Теперь руки Милана легли мне на колени, затем скользнули под плед. Только не это… Оставьте меня здесь… Не надо… Пожалуйста…

— Друг мой, подите прочь…

Скрипучий голос пана Драксния полоснул по ушам, в которых пульсировала бурлящая от страха кровь.

— Вы и на него ошейник наденьте! — Обиженный голос поляка звучал издалека. — Или лучше намордник!

— Оба подите прочь! — Старик впервые повысил голос. Или приблизился к моему креслу. — Вы, кажется, забыли, что ее выиграл я? Она моя, а за своими сокровищами я гляжу зорко. Тут пан Ондржей верно рассчитал. Обвел вас обоих вокруг пальца, как детей малых. Она — моя, Милан. Забудитесь во второй раз, спалю ваш особняк. Моя…

Тут я окончательно похолодела. Какого черта… Открыла глаза и увидела пустое кресло. Пан Драксний стоял рядом, сбоку и похоже секунду назад отпихнул от моего кресла барона. Его когти заграбастали меня вместе с пледом. Теперь я знаю, кто таскал в купальню ведра с водой! Откуда в этом тщедушном старике такая сила, откуда…

Комната пошла кругом вместе с мебелью и лицами, теперь для меня посторонними. Я зажмурилась и принялась считать про себя сначала шаги, затем ступеньки, налево… Старик несет меня в мою комнату. Минута, две, три… Я сумела открыть глаза. Одеяло весом с кольчугу давило на грудь, но я смогла приподняться с подушки, чтобы увидеть тощую косичку, заправленную за пояс. Пан Драксний разводил в камине огонь.

— Верка, не шевелись, — Карличек находился где-то рядом, только я не могла определить, с какой стороны кровати. — Закрой глаза и попытайся уснуть.

Я вытянула из-под тяжеленного одеяла обе руки и стала ощупывать воздух, пока не отыскала маленькую руку справа от себя. Карличек сжал мне пальцы.

— Я не уйду, не бойся. И пан Драксний не уйдет. Наши буйные уймутся и завтра снова станут людьми.

— Карличек, что это было?

Я лежала с закрытыми глазами. Для ответа мне не нужны были глаза. Я им больше не верила. Но еще пока доверяла ушам. Или, скорее, голосу карлика.

— Верка, давай завтра. Хватит на сегодня кошмаров.

— А что если она придет?

Мой голос не выдавал страха. Он был вялым, пьяным и тихим. Но я знала, что меня слышно даже у камина, потому что пан Драксний скрежетал зубами между моими вздохами.

— Она больше не придет. И никто не придет, когда тебя охраняет дракон. Спи спокойно, принцесса.

— Снежный?

Я скривила губы в подобии улыбки, надеясь, что карлик в это время смотрит в окно, а не на меня. Хотя в каком виде он меня только не видел! Сегодняшний, пожалуй, не самый страшный.

— Снежный, снежный…

Карличек насильно запрятал под одеяло обе мои руки и, судя по шуму, скинул сапоги и забрался мне в ноги. Спи, славный песик, мне так спокойнее…

Стоп! Я распахнула глаза. А пан Драксний? Где будет спать он? На стуле?

Я позвала его по имени, и старик тут же буркнул:

— Спите, пани Вера!

И его слова подействовали на меня магически. Я уснула, но напоследок сладко улыбнулась: пан Драксний остался последним, кто еще обращается ко мне на "вы". Хотя он-то первым имел возрастное право мне тыкать.

Я проснулась в пустой спальне. Даже свесилась с кровати, чтобы заглянуть под нее

— к счастью, никого. Хотя я с большой радостью нашла б там кота. Он пришел пожалеть меня, а его грубо прогнал тот, кто жалости не знает.

В камине догорал огонь — неужели пан Драксний просидел подле меня до самого утра? В комнате полумрак из-за снега, залепившего окно, а мне душно из-за… Мои пальцы наткнулись на кожаный ошейник. Он слишком плотно стягивал шею — ни оттянуть пальцами, ни скосить глаз, чтобы убедиться, что это именно то кожаное колье, которое я видела на шее пана Драксния. Но на ощупь это оно. Другое, с шипами, красовалось вчера на Яне. Что это такое? Я даже не могла его прокрутить, и нащупать застежку тоже не получалось. Что за шуточки?

Спросить не у кого, а шастать по особняку, полному неуравновешенных представителей мужского пола, в одной рубашке, пусть и до пят, не хотелось. Я распахнула шкаф и замерла. Моя скудная одежда аккуратно развешана. Сделать это мог только барон. Он был здесь ночью? По его приказу на меня надели ошейник?

Взгляд упал вниз. Один чемодан лежал в другом. Я рванула крышку на себя — внутри оказалась… Жизель! Я схватила куклу, ощупала, нашла свежие стежки. Неровные, выполненные дрожащими руками или… В темноте. Барон полночи чинил для меня куклу. Ян… Тьфу ты… Волк явно не стал драть ее, просто выплюнул.

Я прижимала Жизель к груди, из последних сил удерживаясь от поцелуев. Взгляд снова упал вниз. И сердце остановилось в нехорошем предчувствии. На самом дне, на темной обивке белел сложенный пополам листочек акварельного листа. Я положила куклу на кровать и подняла дрожащей рукой записку. В ней было одно лишь слово. Почерк барона. Слово русское — прости. Ни точки, ни многоточия, ни восклицательного знака.

За что я должна его простить? Да за все разом! Если начать перечислять, барону не хватит целого альбома для акварели!

Я спрятала гусиную кожу в колготки, натянула брюки и свободную трикотажную футболку, а сверху — куртку, которая аккуратно висела в шкафу у самой стенки. Барон не забрал ее. Получалось одно из двух: либо я свободна уйти из особняка, либо не смогу этого сделать, по его мнению, ни в куртке, ни без нее. Узнать это можно лишь за пределами спальни.

Я выглянула в коридор. Вопроса в записке не было, и потому, наверное, барон не ждал меня у лестницы с ответом. Я вернулась за Жизель и направилась в кукольную комнату. В шкафу уже полный порядок. У всех кукол головы на месте. Я повесила на пустой крючок вагу Жизель и аккуратно всунула ее голову в промежуток между другими куклами.

— Спасибо, девочки, — поблагодарила я в голос.

Никто не отозвался. Я уже хотела закрыть шкаф, как услышала за спиной голос:

— Погоди!

Пан Ондржей прижимал к груди куклу сестры. Я молча отошла от шкафа. Он проделал то же, что я только что сделала с другой куклой. Так же осторожно. И закрыв шкаф, повернулся ко мне.

— Хорошо выглядишь!