Позволь мне солгать - Клер Макинтош

Если Джеймс и удивился такой смене темы, то виду не подал.

– Я не смог связаться ни с кем в Департаменте строительства. Нужно получить доступ к данным с сайта о перепланировке домов и участков в Истборне и выяснить IP-адреса всех, кто выдвигал возражения против строительных работ на участке, граничащем с усадьбой Джонсонов.

– Что мы ищем? – не выдержал сержант Кеннеди.

– Подтверждение гипотезы. Я предполагаю, что одно из таких возражений поступило с IP-адреса в районе Сводлинкота в Дербишире, от женщины, именующей себя Анджела Грейндж.

Маккензи был в этом уверен. Кэролайн столь же страстно желала предотвратить эти строительные работы, как Роберт Дрейк стремился провести их. И если пока еще она не пожалела о таком решении, то вскоре пожалеет.

– Я направлю запрос.

– Анонимная открытка, которую получила Анна, должна была привлечь внимание Кэролайн – так и вышло. Женщина покинула Дербишир двадцать первого декабря. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, куда она отправилась.

– В семейный дом?

– Именно. И если мы не прибудем туда как можно скорее, кто-нибудь пострадает.

– Почему… – Джеймс осекся, а когда заговорил вновь, его голос звучал уже настойчивее и угрюмее, будто он уже знал ответ на этот вопрос. – Мюррей, где Том Джонсон?

Маккензи был в этом почти уверен, но все еще сомневался. Уже через пару секунд после этого разговора Джеймс наберет другой номер, затребует ресурсы, вызовет на работу сотрудников, соберет команду криминалистов и детективов, организует группу захвата, получит необходимые ордеры – все по полной программе, как всегда происходило при расследовании тяжких преступлений.

А что, если Мюррей ошибается?

– Он тоже там.

Анна

Мы с мамой переглядываемся, ужас замораживает наши лица, превращая их в почти идентичные маски.

– Он знает, что ты здесь. – Слова сами срываются с моих губ, прежде чем я успеваю спохватиться.

– Кто знает? – Марк переводит взгляд с меня на маму. – Что происходит? – Мы молчим. Наверное, мы обе не знаем, что можно ответить на это. – Я звоню в полицию.

– Нет! – хором.

Я выглядываю наружу. Он там? Наблюдает за нами? Следит, что мы будем делать? Закрываю входную дверь, со второй попытки набрасываю цепочку: руки у меня ходят ходуном. Я выгадываю время.

Марк тянется за телефоном.

– Пожалуйста, не надо.

И зачем я пошла в полицию с той открыткой? От этого ситуация только ухудшилась.

– Но почему нет? Анна, кто-то пытался поджечь дом!

«Потому что мою маму посадят в тюрьму. Потому что меня арестуют за то, что я ее укрывала».

– Сначала нам бросили кирпич в окно, теперь это… – Его палец замирает над кнопками телефона. Марк видит мое выражение лица, видит, как мы переглядываемся с мамой. – Я чего-то не знаю, да?

«Мой папа на самом деле не умер. Это он прислал ту открытку, потому что знал, что и мама не умерла, но когда он понял, что я обратилась в полицию, он попытался остановить меня. Это он подбросил мертвого кролика к нам на крыльцо. Он запустил кирпичом в окно детской. Он психически неустойчив, опасен, и он следит за домом».

– Дело в том… – Я смотрю на маму.

Я должна рассказать ему. Я не хотела втягивать его во всю эту историю, но я больше не могу лгать ему. Это несправедливо. Я прилагаю все усилия, чтобы передать эту мысль маме, и та делает шаг вперед, поднимая руку, словно пытаясь зажать мне рот и не позволить этим словам сорваться с моих губ.

– Я не была до конца честна с вами, говоря о том, почему я приехала в Истборн, – поспешно произносит она, прежде чем я успеваю произнести объяснение, которого Марк уже давно заслуживает. Мама смотрит мне в глаза: «Пожалуйста».

Для меня это уже слишком. Я помогала маме собирать вещи, готовилась проститься с ней во второй раз, Мюррей Маккензи едва не обвинил меня в преступном сговоре…

А теперь еще и это.

Мне кажется, что все мои нервные окончания оголены, и каждое ее слово больно бьет по мне, словно электрический ток бежит по моему телу.

– Тогда вам лучше объясниться. Немедленно. – Марк перекладывает телефон из одной руки в другую, он уже готов звонить в полицию.

Холод в его глазах пугает меня, хотя я и понимаю, что он ведет себя так из-за волнения. Я забираю Эллу у мамы, тепло ее тела, ее вес успокаивают меня.

Мама смотрит на меня. Едва заметно качает головой: «Не надо».

Я молчу.

– Я убегала, – говорит мама. – В прошлом году мой брак распался, и с тех пор я пряталась от своего мужа.

Я не свожу взгляда с Марка. Судя по всему, он верит маме, да и почему бы ему ей не верить? Тем более что это правда.

– Незадолго до Рождества он узнал, где я живу. Я не знала, куда бежать. И подумала, что, если я укроюсь здесь ненадолго…

– Вы должны были рассказать нам, Анджела. – Невзирая на содержащийся в этих словах упрек, тон Марка смягчился. Вероятно, многие его пациенты страдали – и до сих пор страдают – от семейного насилия; я никогда не спрашивала об этом, и Марк мне ничего не рассказывал. – Если вам казалось возможным, что он последует за вами сюда и вы подвергнете угрозе и нас тоже, вам следовало рассказать нам.

– Я знаю. Мне очень жаль.

– Насколько я понимаю, именно он бросил кирпич в наше окно?

– Я покупала билет на поезд онлайн. Должно быть, он взломал мой мейл, только так он мог узнать, куда я отправилась. В моем списке контактов только Кэролайн значилась как жительница Истборна.

Марк смотрит на телефон, переводит взгляд на дверь, где сквозь стекло виднеются написанные маркером буквы.

– Мы должны сообщить в полицию.

– Нет! – Мы с мамой опять произносим это слово хором.

– Да.

– Вы себе не представляете, что это за человек, – увещевает Марка мама. – С кем мы имеем дело.

– Ты с ним знакома? – Марк смотрит на меня.

Я киваю:

– Он… он опасен. Если мы сообщим в полицию, то нам нельзя будет здесь оставаться, ведь он знает, где мы. Он может сделать все что угодно.

Меня все еще трясет. Я укачиваю Эллу, скорее для того, чтобы снизить уровень адреналина, бушующего в моей крови, чем для того, чтобы успокоить малышку. Марк принимается расхаживать туда-сюда по коридору, похлопывая телефоном по бедру.

– Я уеду. – Мама уже держит в руке сумку. – Ему нужна только я. Не нужно было мне приезжать сюда. Несправедливо было вовлекать вас во все это. – Она делает шаг к двери.

– Ты не можешь уехать! – Я перехватываю ее руку.