Невыносимая невеста, или Любимая студентка ректора - Ольга Обская

Она смотрела и смотрела на неё, не отрывая взгляда.

— Хочу представить, какой ты была в детстве… совсем маленькой девочкой, — её голос дрогнул. — Я не видела тебя даже новорожденной. Тебя сразу забрали, — в уголках её красивых глаз собрались слёзы.

В Лере шевельнулось что-то ответное. В груди заныло.

Лайлита смахнула слезинки торопливым жестом. Пальцы дрожали. Лера догадалась, она не привыкла показывать слабость. В её арсенале не было заученных безупречных движений для вытирания слёз. Сильным женщинам оно без надобности — у них не бывает слёз.

— Ты красивая. Очень похожа на отца. У тебя его зелёные глаза…

Лера думала, что эта холодная женщина с идеальными манерами будет казаться ей далёкой непонятной и посторонней. Но нет, не посторонняя. Она заговорила об Алене, и сразу почувствовалась связь с ней через него.

Её рука потянулась, чтобы коснуться руки Леры. Лайлита сделала это с опаской, будто боялась, что дочь отпрянет. Лера сама боялась, что отпрянет. Но нет, прикосновение не было неприятным.

Они просидели так бесконечно долго. Привыкали друг к другу. Ещё не мать и дочь, но уже не чужие…

Лера лежала на кровати с закрытыми глазами, но не спала. Прокручивала в голове прошедшей день, полный неимоверных событий. От самого начала до конца. До того момента, когда она увиделась с матерью. Они долго сидели, глядя друг на друга. Больше молчали, чем говорили. Они потеряли счёт времени. Похоже, Корнелии это надоело, и она решила намекнуть, что гостьям пора. Она принялась играть на виолончели. Сначала звук был едва различим, будто раздавался издалека, но постепенно становился всё громче и громче. И не осталось никаких сомнений, что виолончель приведена хозяйкой в действие в соседней комнате. Может, Валерии только показалось, но Корнелия специально выбрала не самую благозвучную и умиротворяющую мелодию, а лучше сказать, достаточно назойливую, чтобы Лере и Лайлите захотелось поскорее убраться. Как говорится, погостили, пора и честь знать.

Лайлита предложила Лере ускорить возвращение в студгородок, воспользовавшись порталом. Для того, чтобы переместиться в пределах одного мира, да ещё и на небольшое расстояние, нужно не так и много магической энергии. Лайлите должно было хватить, хоть её резерв ещё не восстановился полностью.

Для Леры это был первый опыт портального перемещения. Она во все глаза смотрела, как действует мать. Лайлита стряхивала магию с кончиков пальцев, примерно так же, как это делает Лера, только эффект был совсем другим. Магия слетала лёгкими, едва заметными облачками, клубилась, сгущалась, образуя плотную туманную завесу.

Лера знала, что это и есть портал. Уже видела что-то подобное, когда к ней в ванную комнату переместился Вилзорт. Она почувствовала лёгкое волнение перед тем, как вступить в густые клубы пара. Мать держала её за руку.

— Просто глубоко вдохни. Неприятных ощущений не будет, — пообещала она.

Они синхронно сделали шаг. Ощущения были действительно скорее приятными. На пару мгновений земля ушла из-под ног. Как в скоростном лифте, когда он резко трогается вниз, или на американских горках в самой высокой точке. Невесомость. Леру связывала с реальностью только рука матери, крепко сжимающая её руку.

Хватка ослабла, когда Валерия почувствовала под ногами твёрдую поверхность. Она вышагнула из клубов пара и… обнаружила себя в своей общежитской ванной комнате. Почему портал привёл именно сюда? Как и у брата. Видно, магия выбирает самую безопасную точку, и ванная ей кажется именно такой.

— Сегодняшней ночью мне нужно ещё кое с кем повидаться, — сказала Лайлита, прощаясь.

Она шагнула в ещё не растаявший туман и исчезла. К кому это она? К Вилзорту? Вряд ли мать захочет будить его посреди ночи. Скорее, к Ольшанскому. Почему Корнелия сказала, что отец не будет до конца счастлив без Лайлиты? Ален её любит? А она?

Разве можно уснуть, когда тебя терзают болезненные вопросы, а воспоминания о пережитом дне стоят перед глазами, как живые? Лера оставила попытки заснуть. Вместо этого достала из тумбы книгу настоятеля башни. Чтение — прекрасный способ унять волнение. Она ведь так и не дочитала роман Вилзорта. Там ещё оставалось около двадцати глав.

Это были мини-истории о постояльцах башни, которые по разным причинам просили у настоятеля временного убежища или просто останавливались проездом. Главы шли не в хронологическом порядке, а согласно неведомой логике, понятной только самому старцу. Но Лера всё же догадалась, в какой последовательности расположил их настоятель — в порядке возрастания значимости. В конце — были наиболее запоминающиеся, наиболее волнующие. А самой последней шла история, которая запала Вилзорту в душу больше всего.

Однажды, когда он был ещё достаточно молод, к нему на постой попросилась юная красавица. Она представилась ему… виолончелисткой Кетрин. Сказала, что колесит по княжеству с гастролями.

Вилзорт всегда пускал гостей на постой, не требуя платы, а тут в него словно бес вселился — он запросил, чтобы виолончелистка расплатилась, сыграв для него. Она не стала перечить — сказала, что даст для настоятеля целый концерт.

Это был необычный концерт. Одна исполнительница и один зритель.

…Она играла на виолончели в пустом зале. Играла только для меня. Низкие звуки старинного инструмента завораживали. Я раньше никогда не замечал, что виолончель похожа на красивую женщину. Её плавные изгибы так чувственны, так безупречны.

Они были словно одно целое — виолончелистка и её поющая подруга, покоряющаяся умелым движениям смычка.

Я слушал, замирая. Никогда ни до ни после я не был так заколдован музыкой. Блаженство. Чистое неземное запредельное…

Я не знал, что в руках виолончелистки не просто виолончель, а древний артефакт. Звуки оплетают тебя, проникают внутрь, заставляют сердце раскрыться. Ты виден ей, как на ладони. Твои помыслы, твои чувства, твоя жизнь. Это ведунский инструмент. С помощью него ведуньи учатся понимать людей и понимать жизнь. Видеть прошлое, настоящее и будущее…

Я узнал об этом много позже, но не был огорчён. Напротив, тот концерт начал казаться мне ещё больше наполненным смыслом. Я бы и снова открылся для неё только ради одного того, чтобы ещё раз услышать её божественную игру. Но суждено ли нам когда-нибудь увидеться снова?..

Да почему ж не суждено?! Лера закрыла книгу абсолютно уверенная, что виолончелистка Кетрин и ведунья Корнелия — это одно и то же лицо. Она встала с кровати и под светом настольной лампы начала писать благодарственное послание Вилзорту. Во-первых, выразила восторг по поводу того, насколько интересна книга. Во-вторых, осторожно, но настойчиво попросила подумать его о том, чтобы напечатать роман внушительным тиражом, а в-третьих, как бы невзначай рассказала, что героиня его романа очень напоминает ей ведунью из башни на окраине столицы, у которой Лере приходилось бывать.