Ведущая на свет - Вера Волховец

Нужно ли говорить, что Дэймон с этого окна тут же брякается, а потом таращится на Агату в немом изумлении.

— Так лучше? — насмешливо хмыкает девушка, упираясь левой рукой в бок.

— С-существенно, — мычит Дэймон, — н-но есть н-над чем р-работать.

Этот парень, кажется, в любой ситуации стремится не потерять лица.

— Пошлите, — уже нормально, спокойно и твердо произносит Агата, — буду вас оформлять. А не то они и вправду будут ночевать у тебя, Дэйм. Все они!

— Эй, — возмущенно подпрыгивает бес, — я на это не подписывался…

Ну, еще бы. Одно дело предложить место для ночлега одной девушке, да еще и знакомой, другое — приложить к этому еще и двоих демонов старше себя по уровню. Тут еще далеко не факт, что тебе достанется эта самая девушка…

— Тебе это обязательно зачтется, — обещает Агата, — ну, или конечно — мы еще можем пойти прямо сейчас и лишить тебя такого коэффициента для перерасчета сегодняшней отработки как «благотворительность».

— Иду я, иду, — ворчит Дэймон, — благотворительность никогда не была моим любимым занятием.

— Мистер Пейтон, может, вы согласитесь мне помочь? — негромко спрашивает Агата, разворачиваясь к Артуру. — Я не очень уверена, что если я притащу трех высших демонов в общежитие, пусть даже и штрафников, мне удастся легко добиться понимания от серафимов на пункте охраны. Я пока еще не очень известна как член Триумвирата. И… Понимаю, что лучший опыт нарабатывается на месте, но может…

У Миллера, стоящего за спиной частящей девчонки, напрягается лицо. Она ведь могла попросить о помощи его. И он точно бы ей помог, только Агата просит Пейтона. А Пейтон — чуть закатывает глаза и легким движением подбородка останавливает девушку.

— Уймитесь, Агата, я, разумеется, вам помогу, — старший архангел поднимается со своего места, попутно собирая листы отчета поручительницы Генриха. По всей видимости, он нашел это чтиво достаточно занимательным, чтобы перечитать его позже.

Агата аж светлеет лицом от облегчения, а потом — обводит взглядом оставшуюся в зале ораву демонов.

Судя по выражению глаз — девушка только сейчас оценила масштаб собственной катастрофы.

— Да, да, Агата, и всех их вам еще перевоспитывать, — с драматичным сочувствием замечает Артур, явно оценив её выражение лица, — хотя, может, не только их… Мы будем подбрасывать вам амнистированных высших… Да и бесов, возможно…

— Так, пойдемте быстрее, — торопливо просит Агата, умоляюще глядя на подопечных, — а не то всю работу в Лимбе завтра делегируют мне.

Пойти…

Можно и пойти.

В конце концов — выкроить время и налететь на Пейтона Генрих может успеть и по дороге…

В какой-то момент до Генриха доходит, что происходит. А именно — он тащится вслед за двумя архангелами, в компании еще троих демонов старших категорий, позади плетется с разнесчастным видом Миллер, и за все это время Генрих никак не может заставить себя собраться и напасть на Пейтона.

Это же железобетонный способ огрести неприятностей — сразу после положительного вердикта испортить любое положительное мнение о себе, лишний раз доказав слова того же Катона, что уж исчадия ада-то точно не поддаются никакой адаптации в Лимбе, и никоим образом им здесь не место.

Это ведь правда. Генрих и сам это прекрасно осознавал.

Но почему-то всякий раз, когда он вроде бы уже решается на этот бросок вперед, взгляд буквально спотыкается об худенькие лопатки Агаты Виндроуз, что шагает рядом с Пейтоном, плечом к плечу.

Она столько усилий приложила ради этой победы. Ради Генриха же! Даже после того, как он её едва не сожрал. И после того, как он задал ей трепку, там, на крыше Департамента Святой Стражи.

Глупая девчонка. Она ведь и правда не понимает, с кем пытается играть. Не понимает всю его опасность для неё самой. Не понимает, что если он только пригубит её душу на вкус — и она обречена. Его голодная сущность просто не выпустит из клыков душу Орудия Небес, пока не истощит её полностью. Пока не ляжет на плечи новая греховная демоническая метка.

С обычными душами все проще, гораздо проще — они даже на вкус кажутся пресными и насыщают совсем ненадолго. Истощать их до предела смысла нет, они не дадут ни силы, ни сытости, да и играть с Небесами в игры не хочется — им точно не понравится, если демон начнет истощать души одна за одной. Такой демон и недели свободной не отходит — его покарают тут же, выдав Лимбу столько Орудий, чтобы уж точно хватило.

Но душа Орудия Небес — совсем иное. Даже не еда — истинное наслаждение в каждом глотке.

И если уж глупая девчонка не понимает, что покуда она — Орудие, Генриху Хартману рядом с ней не место, кому как не ему самому спасти её. Сейчас! Пока он еще может её спасти…

Вот только, черт возьми, сколько же разочарования будет в её глазах, если он все-таки сорвется сейчас…

И как же не хочется снова возвращаться на распятие…

— Ну, что ж, мисс Виндроуз, вот мы и пришли, — улочка однотипных, отличающихся только цветами и количеством этажей, лимбийских зданий заканчивается. Останавливается и Агата, причем делает она это настолько резко, что Генрих только благодаря инстинктам демона не налетает на неё как волна на утес.

И все равно оказывается слишком близко.

С утра — это первый раз, когда между Агатой и Генрихом оказывается настолько маленькое расстояние. Еще полшага — и он окажется вплотную к её спине, так близко к этой обнаженной шее…

Она еще и реагирует на него.

Безмолвно, не шевелясь, одним лишь участившимся дыханием и вцепившись пальцами в кончик длинной косы, в которые она сегодня убрала волосы.

Расплести бы эту косу…

Рассыпать по плечам мягкие кудри, а саму девчонку уложить на обе лопатки, сорвав с неё все эти форменные тряпки.

Кажется, в какой-то из давних вариаций мести Генриха Хартмана Джону Миллеру был этот — сначала присвоить ту, кого так люто вожделеет этот святоша, а потом — поглотить её душу, чтобы она уж точно никогда ему не досталась. Хороший был вариант, вкусный…

Кто знал, что когда-нибудь Генрих окажется настолько близко к реализации этого плана?

Кто мог предсказать, что его будет самого тошнить от подобных мыслей?

Миллер оттирает Генриха в сторону от Агаты, ненамного, но хватает.

Генрих не удерживается, разворачивается к святоше, прихватывает его за грудки. Так серафимчик не сбежит, не спрячется, не сможет воспользоваться щедрыми возможностями благодати небес. Секунда — и в кожу этого ублюдка вопьются ядовитые когти, они уже рвутся на свободу.

К горлу Генриха со всей невыразимой страстью прижимается холодное лезвие клинка души.

Миллер умеет их материализовывать быстрее, чем выдыхает.

Ненависть, острейшая, клокочущая, не нуждающаяся ни в каких словах, наполняет воздух между ними.