Обращаться с осторожностью - Джоди Линн Пиколт

Я люблю тебя и всегда буду любить. Может, больше, чем следовало бы. Это единственное оправдание всему. Я думала, что своей любовью смогу сдвинуть горы, что ты научишься летать. Мне было не важно, как именно это произойдет, — главное, чтобы произошло. Я не думала о тех, кого я обижу, только о той, кого спасу.

Когда у тебя случился перелом на моих руках, я разрыдалась. Все эти годы я словно пыталась извиниться за тот момент. Поэтому я не могу остановиться сейчас, хотя иногда мне хочется. Я не могу остановиться, но не перестаю думать, что ты вспомнишь об этом через некоторое время. Ссоры с твоим отцом? То, как твоя сестра превратилась в незнакомку? Или ты вспомнишь, что мы однажды целый час наблюдали за тем, как по нашему крыльцу ползла улитка. Или как я вырезала твои инициалы из сэндвичей. Вспомнишь ли ты, как я задерживала тебя в объятиях подольше, вынимая из ванны, прежде чем вытереть насухо?

Мне постоянно снится, как ты живешь сама по себе. Я вижу тебя врачом. Возможно, это из-за того, скольких врачей мы с тобой перевидали. Представляю мужчину, который безумно полюбит тебя, может, даже ребенка. Могу поспорить, ты будешь биться за нее с тем же остервенением, с каким я бьюсь за тебя.

Вот только я не могу разгадать, как ты попадешь из нынешней точки в будущую, пока у меня не будет материала для строительства моста. Слишком поздно я узнала, что мост этот сделан из шипов и что он недостаточно прочный, чтобы удержать нас всех.

Когда дело доходит до воспоминаний, плохие и хорошие никогда не пребывают в гармонии. Не знаю, когда я стала измерять твою жизнь моментами, когда все разваливается, — операции, переломы, травмпункты, — а не промежуточными мгновениями. Может, я пессимист. Или же реалист. Или просто мать.

Ты услышишь обо мне всякое. Что-то будет ложью, что-то правдой. Важно лишь одно: я не хочу, чтобы ты мучилась хотя бы из-за одной новой трещины.

Особенно между мной и тобой, потому что она может так и не зарасти.

Шон

Я стремительно терял деньги.

Мало того что я оплачивал с зарплаты ипотеку, кредит на машину и долг по кредитной карте, теперь утекали и наличные, которые я откладывал, — сорок девять долларов за ночь, в мотеле «Слип инн», где я жил с того момента, как Шарлотта набросилась на меня посреди шоссе, на котором шли ремонтные работы.

Поэтому, когда Шарлотта сказала, что в пятницу уезжает с девочками на съезд НО на выходные, я выселился из «Слип инн» и перебрался в собственный дом.

Странно возвращаться домой как незнакомец. Когда заходишь в чужой дом, то и пахнет там иначе, может постиранным бельем или сосновыми иголками. Этого не замечаешь, пока живешь дома. В первую ночь я ходил по комнатам, разглядывая знакомые вещи: перила на лестнице все так же выпирали, ведь я так и не добрался до их ремонта; целая армия мягких игрушек занимала твою кровать; бейсбольный мяч, который я поймал в поездке с коллегами в Фенуэе еще в девяностые, хоум-ран Тома Брунански к центру поля в игре, которая на целый сезон поставила «Сокс» на первое место, опередив «Торонто».

Я зашел в спальню и сел на кровать со стороны Шарлотты. Той ночью я спал на ее подушке.

Утром я упаковал свои туалетные принадлежности, думая, почует ли Шарлотта мой запах на полотенце, когда придет умыться. Заметит ли, что я доел буханку хлеба и ростбиф. Не будет ли ей все равно.

Сегодня у меня выдался выходной, и я знал, что мне предстоит сделать.

В этот утренний субботний час в церкви царила тишина. Я сел на скамью, глядя на витражное окно, от которого по полу в проходе тянулись синие блики, похожие на пальцы.

Прости меня, Шарлотта, ибо я согрешил.

Стоявший возле алтаря преподобный Грейди заметил меня:

— Шон… Как там Уиллоу?

Возможно, он думал, что я пришел помолиться за здоровье дочери.

— С ней все хорошо, преподобный. На самом деле я хотел с вами переговорить.

— Конечно.

Он опустился на скамью передо мной и повернулся боком.

— Дело в Шарлотте, — медленно начал я. — Нам сложно встречаться.

— Я буду рад пообщаться с вами обоими, — сказал священник.

— Прошло уже несколько месяцев. Думаю, мы пересекли черту.

— Шон, надеюсь, ты говоришь не о разводе. В католической церкви нет места разводу. Это смертельный грех. Ваш брак был заключен на небесах, а не на клочке бумаги. — Он улыбнулся мне. — То, что казалось невозможным, вдруг улучшается, стоит только обратиться к Господу.

— Иногда Господу приходится делать исключения.

— Ни в коем случае. Иначе люди бы вступали в брак, зная, что есть путь обратно, когда им станет тяжело.

— Моя жена, — спокойным голосом сказал я, — собирается поклясться на Библии в суде и заявить, что жалеет о рождении Уиллоу. Думаете, Бог обрадовался бы, что я женат на таком человеке?

— Да, — тут же ответил священник. — Самая главная цель брака, после рождения детей, — это помогать и поддерживать супруга. Может, именно вам удастся открыть Шарлотте глаза на то, что она поступает неправильно.

— Я пытался. Не вышло.

— Таинство брака означает прожить лучшую жизнь, чем подсказывают инстинкты, по образу и подобию Господа нашего. А Господь никогда не сдается.

«И это, — подумал я, — полная правда». В Библии было множество примеров того, как Господь загонял себя в угол и, вместо того чтобы выбраться, просто начинал заново. Вспомнить хотя бы Потоп, Содом и Гоморру.

— Иисус не бросил свой крест, — сказал преподобный Грейди. — Он нес его всю дорогу вверх по холму.

В чем-то священник был прав. Если я останусь в браке, распятым окажусь либо я, либо Шарлотта.

— Может, вам с Шарлоттой навестить меня на следующей неделе? — спросил преподобный Грейди. — Мы решим этот вопрос.

Я кивнул, он похлопал меня по руке и вернулся к алтарю.

Врать священнику — тоже грех, но сейчас это занимало меня меньше всего.

Офис Адины Неттл сильно отличался от фирмы Гая Букера, хотя, очевидно, они учились в одной юридической школе. Гай сказал, что при разводе никого лучше Адины не найти. Он уже дважды обращался к ней лично.

В ее офисе были огромные мягкие диваны с кружевными накидками, будто оставшимися со Дня всех влюбленных. Она предложила мне чай, а не кофе, а внешне выглядела как обычная бабушка.

Может, поэтому она выигрывала дела.

— Вы не замерзли, Шон?