Она родная - Евгения Мэйз

— Очень жаль.

Она как будто сдержала улыбку и, выпрямившись, принялась собирать волосы на плече. Вода хлестала в лицо мелким веером брызг, но совершенно не мешала видеть ее. Какое верное слово она подобрала получасом раннее — наваждение. Алекс и в самом деле одержим ею.

— Жаль? — он сжал ее бедра, прижимая к своим, — Ты серьезно? Очень не хочу, чтобы ты расстраивалась.

— Я пошутила, правда, — Кэш рассмеялась, оборачиваясь к нему, — Не думала, что тебя так просто раздра…

Она не договорила, задохнувшись от наполнивших ее ощущений. В следующее мгновение, тело женщины оказалось зажатым между прохладным кафелем ванной и разгоряченным, заново вспыхнувшим от нахлынувшего желания телом мужчины.

— Алекс!.. — ее пальцы прочертили по стене, не обращая внимания на бугристую рельефность плитки. — Бог ты мой!

— Да, милая.

Он в очередной раз приподнял ее и отпустил, продолжая держать бьющееся тело женщины. Она много-много раз повторила его имя, все его вариации. Кэш просила, умоляла его не останавливаться и только сейчас, спустя несколько минут прошептала.

— Алекс…

— Мне так нравится, когда ты зовешь меня по имени.

Алекс отпустил ее, разворачивая к себе лицом, все еще поддерживая под поясницу. Он целовал искусанные, такие прохладные губы, пока она не ответила ему, не обвила руками шею и не притянула его к себе.

— Ты ненасытный.

— Я просто без ума от тебя, - проговорил он между поцелуями, — моя чудесно пахнущая, Булочка

Она улыбнулась этому прозвищу, так красиво, ярко, смущенно и как-то по-особенному нежно.

— Я люблю тебя.

***

— Пару часов, — попросила она его. — Иначе, весь день пойдет псу под хвост.

— Спи.

Он уже и сам провалился в сон, запечатлев последнюю картинку, образ расслабленной женщины на подушке рядом с собой. Внезапно что-то разбудило его, заставило открыть глаза и посмотреть перед собой.

— Кэш?

Девушка сидела на кровати, прикрывшись темными прядями волос. Она смотрела на него, как и в тот день очень внимательно и даже обеспокоенно.

— Что случилось?

На миг закралась мысль о сомнамбулизме, но Лекс откинул ее прочь. Бессмертные может и себе на уме, но с точки зрения физиологии полностью здоровы.

— Ничего не получится.

— Что?

Он не понимал, что случилось, встряхнул запястье, вспомнил что часы где-то на тумбочке, оглянулся и вновь перевел взгляд на нее.

— Который час? Ты ведь хотела поспать.

Он тоже. Только в планах у него были немного другие. Может это какой-то новый кошмар? Она что опять подумала, что спала?

— Около восьми.

— Я должна кое-что рассказать тебе. Не скажу и все повторится. Мне так кажется, что надо сделать это сейчас.

— Я весь во внимании, — наконец согласился он с одной стороны съедаемый любопытством, с другой обеспокоенный, с третьей сонный.

— Я ездила в Джуно, разбиралась со счетами в конторе Вольфгана. Времени было навалом, поэтому я решила прогуляться по городу. Мне не кажется это совпадением, но другого объяснения я найти пока не могу — я встретила Кристофера. Эти его замашки, и шмотки, и тачка, и бодигарды. Он вцепился мне в руку, а я сбежала.

— Что он делает здесь?

Алекс остался лежать на подушке, глядя на встревоженную женщину рядом с собой. На сердце наползла неприятная тень, обдав душу холодом. Так некстати вспомнилось ее кружевное белье, свои собственные терзания и эхо слов Тауба.

— Это может быть совпадением? Алекс?

Она замолчала, вглядываясь ему в лицо, а Алекс думал о том почему в ее голову полезли мысли о Кристофере.

— Ты не веришь мне, — она качнула головой, подняв лицо к дощатому потолку. — Я рассказываю, а ты мне не веришь. Почему?

— Твое белье.

Она застыла. Не поверила услышанному. Он видел, как она ущипнула себя, а потом как проснулась и делась куда-то прочь ее встревоженность, оставив место улыбке.

— Что прости? — она кашлянула, пытаясь таким образом скрыть рвущийся наружу смех.

— Я ревную и думаю, что в тот день, когда ты вернулась из Джуно на тебе было сексуальное белье, а теперь ты говоришь мне о Таубе.

— О! Мой! Бог!

Они поменялись местами. Сначала в расстроенных чувствах сидела она, а теперь он лежит мрачнее тучи! Ей бы тоже стоило рассердиться, но не получается потому что смешно!

— Веселишься?! Посмотрел бы я на тебя на своем месте! Я понимаю, как это выглядит — глупо, но я думаю об этом.

Он все понимает, но Алекс знает как ведут себя женщины. Они…

— А сегодня, то есть вчера тебя ничего не смутило? Или, по-твоему я для Талиана наряжалась? Или, нет!

Она поднимается на кровати, возмущенная этим смехотворным подозрением и доказательством.

— Когда ты подобрал меня на дороге! Разрушу твою стройную теорию о устройстве мира женщин, но я всегда так одеваюсь!

***

— Прекрати дуться и иди сюда. Кэш!

— Я не дуюсь, а одеваюсь.

Он просто ревнует. Этому чувству нет объяснения и какого-то логического объяснения.

— Для тебя я сделаю исключение.

Из шкафа появляются домашние брюки не то с кроликами, не то с кем-то еще. Он наблюдает за тем, как она медленно натягивает их на бедра, игнорируя в своем домашнем образе всего две детали туалета — бюстгальтер и трусики.

— Но только на сегодня, — она награждает его мрачным взглядом и тянет дверь спальни на себя.

Алекс откидывается на подушки. Он раздосадован случившимся.

— Мы совсем не будем спать сегодня?

Кэш ставит перед ним кружку, с еще кружащимся, перемешивающим молоко и кофе напитком. Она встречает его, слегка смежив веки, но это показная обида.

— А есть ли смысл? Остался час.

Алекс касается губами участка между шеей и плечом. От нее продолжает пахнуть фруктовым садом.

— Извини, но имею право ревновать любимую женщину.

Она поворачивается к нему лицом.

— Нет, ты делаешь выводы о моей испорченности…

Он завладевает ее губами и не дает договорить..

— Так нечестно! — она улыбается ему в губы.

— Никто и не говорил, что после станет честнее.

Алекс переставляет кружки в сторону и садит ее на стол.

— Я рассказала не для того, чтобы ты ревновал.

— Да, знаю я.

Алекс целует ее в висок, а потом возле брови, саму бровь, добираясь до участка между ними.