Последняя искра - Алана Русс

— В таком случае, сиур, не приходите больше, — сощурилась я и, шутливо вскинув подбородок, демонстративно забросила ногу на ногу.

Правда долго изображать недотрогу выдержки не хватило. Я засмеялась, как и всегда привычным движением потерев лоб.

Велор тоже улыбнулся и сел передо мной на корточки.

— Я вернусь, Огонёк, — провел он пальцами от самой лодыжки до коленного сгиба и поднялся. — Завтра.

Его негромкое, но полное уверенности «завтра» потонуло в словесном потоке ворвавшегося в спальню лекаря в золотом чепце. За ним, тяжело переваливаясь с бока на бок, ковыляла пышная рогатая дама — сиурелия. Что-то вроде местного женского врача.

Похоже, от мысли о задвоении моей магии Айорик и впрямь отказываться не собирался.

— Моя дорогая сиура, — с улыбкой сложил на груди сухие руки лекарь, — вижу, вам стало лучше? Прекрасно! Просто прекрасно! Жаровню с камнями огня уже мы установили в гостиной. Там около двадцати пяти кристаллов. Все они из чистейшего магматического…

Но я не слушала. Для виду кивала, на самом деле провожая Дракулу взглядом и мыслями пребывая в нескольких минутах ранее. В нашем с ним маленьком безумии.

Велор уже прошел к двери, но почувствовав мой взгляд, обернулся.

— О! Вы все еще здесь, сиур Лайн? — крутанувшись на месте, сделал рогач вид, будто едва Дракулу заметил. — Возьмите-ка…

Торопливо покопавшись в рукаве балахона, служащим, очевидно, еще и внушительным карманом, Айорик вынул прозрачный, как льдинка, кристалл.

Смотреть, как помощница лекаря, все еще отчаянно краснеющая и не смеющая больше столь опрометчиво браться за изучение подхалатной мужской анатомии, передает камешек Велору, было забавно и немножечко стыдно.

— Камень воздуха, — подкинул Велор магический накопитель и ловко поймал.

— Заряжен. Можете смело воспользоваться. А то дух магических движений в вас едва ли слышен, — пробурчал Айорик, словно сам своей внезапной щедростью был разочарован, и вновь обратил поток всей своей неуёмной энергии на меня. — Итак, сиура. Минимум два раза в день вам придется отдавать магию камням огня. Не беспокойтесь, это лишь на первых порах! Магия сейчас будет восстанавливаться удивительно быстро, поэтому лучше проявить осторожность и… Сиурелия Марро, — развернулся он к рогатой даме, — осмотрите сиуру и сегодня же передайте мне все записи. Я назначу рекомендации, если все же имеет место задвоение.

Пустынница протестующе забасила на тон ниже, чем громкоголосый старик, мол, она сама в силах сделать свою работу. И пока рогатые служители панацеи схлестнулись в жарком споре, я снова поймала взглядом вампирюгу.

Велор еще несколько секунд стоял на пороге и глядел на кристалл, потухшим взглядом. Затем так крепко сжал его в ладони, что отшлифованные грани впились в кожу, дернул плечом и вышел.

Как позже выяснилось, камень с собой он не взял. Припрятал на столике прямо под вазой с фруктами.

Я нашла его после, бесцельно блуждая по гостиной перед сном, то и дело с удовольствием, как это делала на моей памяти Аяла, согревая руки теплом огня из жаровни.

Взяв кристалл и забравшись с ногами на софу, я как зачарованная всматривалась в прозрачную глубину.

Ловя отблески магикусов в люстрах под потолком, прозрачные грани преломляли свет и прятали его в самой глубине. Оттого казалось, будто сердце камня — это крохотная лампочка. Прямо как та, что переливается всеми цветами радуги, в новогодней гирлянде.

— Зав-тра, — по слогам произнесла я и, широко улыбнувшись, прижала камень к груди.

Уму непостижимо, у нас с Велором теперь есть свое личное «завтра». Есть послезавтра. А это без пяти минут будущее!

Просидев в одной позе как минимум еще четверть часа, я то и дело улыбалась, нежно гладила кристалл и повторяла это своё «завтра» вполголоса нараспев.

Удивительно, но столь привычное слово будто и само волшебным образом обратилось в магический накопитель. Сконцентрировало в себе самые светлые надежды и поддерживало проснувшийся в моей душе огонек ничуть не хуже, чем пламя из жаровни Айорика.

**Междуглавие**

Кажется, это было оно. Самое яркое из воспоминаний.

Холодное зимнее утро. Сквозь незадёрнутые шторы нагло бьются белоснежные, слепящие потоки света, а рядом по подушке расплескались огненно-рыжие пряди.

Элиза лежала на боку к Велору спиной. Измученная холодом осколочка воздушного начала, прокравшегося в тело, она едва ли дышала.

Спит или нет? Велор не понимал.

Доведённый до предела ночным жаром, он на удивление чувствовал себя здоровым и как никогда полным жизни. Потому и старался не шевелиться, чтобы не нарушить хрупкий покой и тишину. Хотя валялся в постели до обеда, бесспорно, было для него в новинку.

Осторожно, чтобы не разбудить, он откинул пару отливающих медью волосков, что назойливо щекотали ему лицо и придвинулся ближе. Окунулся в ореол пьянящего запаха и смотрел… смотрел, запоминая каждую чёрточку, каждый изгиб тонкой шеи, плеча и талии.

Даже уголочек мочки маленького ушка, почти полностью скрытого волосами, вызывал незнакомое умиление.

— Веснушки… — неслышно приподняв голову, пораженно выдохнул Велор, заметив пару светлых пятнышек на бледной девичьей щеке и ощутив простреливающий под левую лопатку детский восторг.

Раньше у него не было возможности смотреть на Элизу так пристально и открыто. А теперь вот… есть. Велор даже прекратил щуриться и проклинать себя за то, что всё никак не решался подняться и задёрнуть наконец шторы.

Ему впервые нравился яркий свет. И безукоризненно нравилось то, что он благодаря ему, видел.

Элиза робко зашевелилась, едва слышно болезненно охнув.

«Так и есть, — сжал губы Велор, тихонько опускаясь на подушку и сдерживая смех. — Притворялась всё-таки, что спит. Смешная…»

Лиза замерла снова, но отлёжанный бок быстро вынудил сдаться. Она вновь завозилась, и Велор, повинуясь какому-то юношескому, абсолютно дурацкому порыву, всеми силами подавил улыбку и нахмурился как можно строже.

— Елизавета? — стоило ей неловко развернуться, прогремел он до того убедительно, что сам диву дался. — Что ты, во имя Сореса, делаешь в моей постели?

Карие глаза с отблесками пламени в глубине испуганно распахнулись, и Велор едва засмеялся, намереваясь обхватить эту бояку поперёк туловища и повалить обратно в объятия тёплой постели, как раздался щелчок.

Картинка стремительно потеряла цвет. Чернота девичьих зрачков вдруг принялась разрастаться, обезличивая очередное воспоминание.

— Нда-а… Влипли мы, конечно, знатно.

Велор поморщился и с мнимым удивлением искоса глянул на вошедшего брата.

Чувства таяли, как сон поутру. Мысль всё ещё металась, отчаянно зажигая отрывки воспоминаний, но справиться с пустотой, что кралась неслышно, по-паучьи невесомо, была не в силах.