Последняя искра - Алана Русс

— Никаких, — скривил губы Эдмонд в презрительной усмешке. — Разве что, выдержит ли защита в следующий раз, когда твоя ненаглядная решит пульнуть в тебя огненной хреновиной?

Этого Велор не знал. Равно как и не понимал, почему огонь Лизы напал на него? Дважды. Разумеется, это было ненамеренно, но…

— Разберусь, — бесстрастно ответил Велор, глуша бушующее внутри недоумение.

— Ну, давай разберись. У тебя для этого семь дней и целая ночь, Шахерезада. Только не увлекись… ненароком, — многозначительно прищурился Эдмонд. — А затем, когда ты облажаешься, я сделаю, что должен. Лиза подпишет договор, я надену на неё метку, и она отправится в Нур-Асера…

— Как твоя вещь, — закончил фразу Велор. — Здорово придумал. Оморочить её решил. Надо же, и куда вдруг исправилось твоё хвалёное благородство?

Эдмонд равнодушно пожал плечами.

— А при чём здесь благородство? Я просто не хочу, чтобы отец всё же прикончил человечку, а Эдана возненавидела его за это до скончания веков. Её твердолобость порой похлеще твоей, кстати. Тогда уж мира в семье точно не будет, а меня, не поверишь, достало разгребать и разгребать то дерьмо, что свалилось на нас ещё чёрт знает сколько лет назад. Я устал, Велор. Просто устал.

На мгновение Эдмонд стёр браваду и усмешку с лица, и гостиная потонула в молчании. Велору даже спорить не хотелось, всё больше думать, анализировать, расставлять по местам…

О чём думалось? Да ни о чём и обо всём сразу. Какие-то смутные обрывки, будто газетные клочки. Случайные слова. И всё это пустое, прозрачное, как осколочки ледяные. Сосульки.

— Выходит, — задумчиво глядел мимо Велора Эд, тоже раскладывая стекляшки в памяти, — раз твоё начало слышало её зов, сомневаться не приходится. Вы все ещё связаны.

Велору хотелось съязвить, попенять брату на сообразительность, но темноглазый, холодный, даже холоднее, чем его собственный, взгляд врезался в него, цепляя крюком.

— Ты ведь понимаешь, что это значит?

Велор медленно кивнул.

— Кроха её огня и впрямь во мне.

— А часть тебя всё ещё нетронутая в ней, — возбуждённо поёрзал Эдмонд, наклоняясь вперёд. — Ты понимаешь, или нет?

— Понимаю, — снова качнул головой Велор без того энтузиазма, что требовал от него горящий взгляд брата. — Расскажешь об этом отцу?

— Пока не решил. Но вдруг это шанс? Может, стоит рассказать Лизе…

— Нет! — чересчур поспешно выдохнул Велор, про себя добавив: «Иначе она не уйдет. Точно не согласится уйти!»

И подпишет договор. И сделает всё, что её маленькое сердечко только прикажет. Она ещё не знает, что значит проигрывать по-крупному, поэтому не сдастся. Попросту не умеет сдаваться.

Эдмонд это понимал, Велор готов был в этом поклясться. Равно как и проклясть себя за то, что собственноручно подтолкнул его к этому пониманию.

— Эдмонд, — осторожно начал он, — тебе её не жаль…

— Тебе, вроде как, тоже, — вставил тот, по-прежнему задумчиво потирая подбородок.

— Тебе её не жаль, — повторил Велор твёрже. — Но хотя бы меня уважь, оставь Лизу в покое. Я тебя об этом прошу. Не кто-то другой. Именно я.

— Да подумай ты, если выудить из неё частичку твоей стихии…

— Ты не знаешь, как сделать это, не убив её! — теряя терпение, обрубил Велор.

— Пока, — совсем нехорошо задумался Эдмонд, — не знаю. Но дай время и, клянусь, выясню.

Велор покачал головой. Если частица его стихии не выгорела в душе Элизы до сих пор, её и клещами оттуда не вытянуть. Воздух от пламени не отделить. Разве только вырвать вместе с корнем. Но для тела — это верная смерть.

— Скажешь отцу? — наконец спокойно переспросил Велор, внимательно следя за братом.

Если тот будет врать, он вмиг поймёт. Но Эдмонд, поджав нижнюю губу, медленно помотал головой. Он всегда так делал, когда думал. Значит, не врёт. Ещё глубже ушёл в мысли.

— Нет. Раз уж ты так слёзно молишь, пока не скажу, — наконец подвёл итог он. — Отец может не так понять, и всё в бездну ухнет. Сначала сами разберёмся, так?

— Так, — вынужденно согласился Велор.

Узнай Арис Лайн, что его «головная боль», без пяти минут позор семьи может быть смыт кровью одной лишь человеческой девчонки, для которой и без того в Тёмных землях выписан смертный приговор… Не нужно быть оракулом, чтобы предсказать наиболее вероятный исход событий.

— Тогда решено, — отозвался Эдмонд. — Пока пусть всё остаётся, как есть. Возню разводить не будем от греха подальше, пусть отец подуспокоится немного. Нам и самим не мешало бы отдышаться. Лучше напишу Лео. Ему всё равно заняться нечем, так что пусть покопается в книгах, поищет что-нибудь дельное о душах.

— Я напишу ему сам.

— Ну, сам, так сам, — Эдмонд на удивление быстро согласился и поднялся, прихлопнув по коленям. — Пойду, навещу Эдану. Проверю, не объявила ли голодовку, глупенькая. Ты со мной?

— Нет. Душ приму и спать, — мотнул головой Велор не без удивления глянув на брата. — Я думал, ты в квартал безрогих собирался наведаться.

— А как же? — хохотнул Эдмонд, натягивая камзол и застёгивая под горлом. — Всенепременно. Монеты жгут карман, а я как Робин Гуд, — повёл он рукой на манер оратора, оглядывающего толпу, — раздам их прекрасным обнажённым девам.

— Всех девок в Эр-Аворт перебрать решил? — сдерживая смешок, полюбопытствовал Велор.

С видом беспомощной обречённости Эдмонд развёл руками.

— Прикажешь гулять по саду и жевать финики, пока какой-то огнедышащий рептилоид в кашу растаптывает моё самолюбие? Подумать только… — состроил деланно-задумчивую рожу он. — Четыре гессир разом, и ни одну не вынесли вперёд ногами!

Велор брезгливо дёрнулся, словно наяву ощутил запах благовоний и пота. Достижение новоиспечённого дружка Элизы его впечатляли куда меньше, чем брата.

— И чего все возятся с этими гессир, как с восьмым чудом света? Шлюхи как шлюхи. Даром, что способные.

— Фу, ханжа! — засмеялся Эдмонд, совсем развеселившись.

Очевидно, мыслями он уже пребывал в полутёмной комнате среди стонов и лёгкого перезвона монет.

— Не ханжа. Но и охоты платить за то, что могу и так получить, не испытываю. Не неинтересно.

— Так а тебе и нельзя! — хохотнул Эд, натягивая камзол и застёгивая под горлом. — Ну, береги остатки души, братец. Удачного заплыва, — взялся за дверное кольцо он, отсалютовал напоследок и вышел.

— Иди уже, — беззвучно вслед проговорил Велор.

Он долго ещё сидел, глядя перед собой, а затем и вовсе прилёг, растянувшись на софе и закинув руки за голову.

Думал, вспоминал, пока внутри медленно и лениво, будто сонные морские валуны, расползалась… холодная пустота. Безучастная к радостям и горю. Ко всему миру безучастная. Но неизменно вскидывающаяся и нападающая каждый раз, стоило измождённому телу даже в мыслях попытаться испытать радость. Да хоть что-нибудь испытать!