Закат Ра - Дмитрий Савчатов

другая. Она настоящая. К которой я обещал вернуться». Он скрипнул зубами и зажмурился так, что слезы мученья навернулись на ресницы. «Нет, так нельзя». Он открыл глаза, сглотнул горький комок и постарался расслабиться. «Так нельзя. Я ведь не для одного себя».

— Это еще неизвестно, — проскрипел он в ответ. — Разиель и маленькая Айро существовали ведь. И не в Вербарии, а в действительности даже. С чего тебе исчезать?

— Верно, — сквозь паузу ответила Диз ровным, усиленно ровным голосом. — Возможно, что ты и прав. Выбора у нас ведь все равно нет, верно?

Как бы соглашаясь Сейвен кивнул, но про себя усомнился. «Можно было бы мыкаться в замкнутом пространстве и сохранить тебя. Но тогда Айро сожрет Вербарию. Подчистую сожрет». А вот об этом думать не хотелось совсем. Но он и не думал. Воображение само подносило картины будущего. Большое спелое яблоко, что начинает гнить изнутри. Сначала янтарные семечки, потом пластиночки, мякоть… А он, как белый червячок, точит эту гниль, точит слепо, точит жадно, но, в сущности, гоняется за своим хвостом. Чудесный плод сморщился, одряхлел, на его поверхности проступили гнилостные пятна. Они складывались в гигантские, гротескных фигуры, бугрились бредовыми идеями пожирательницы сущего. Мо’роки, вытянутые в континенты, пыхтели, сопели и грызли друг друга почем зря, даже не ведая про существование Сейвена. Вскипали и сохли моря стылой крови, рождались новые континенты-чудища, один безобразнее другого…

Мороз пробежал по коже. Сейвену показалось, что он задыхается, что он уснул, и видит противный, скользкий сон. Вязкое, черное впечатление тлена пробрало тоскою до самых основ. «Я сплю?!» Со сдавленным выдохом он распахнул глаза и вздыбился на ложе, инстинктивно выбросив пред собой руки, точно силясь защититься от чего-то.

Фонари доедали последнее масло и их, некогда, ровный, теплый свет трепетал первобытными факелами. «И впрямь уснул. Как будто по-настоящему». Сейвен вытер ладонью испарину со лба, глубоко вздохнул и поднялся. Одну лампу он потушил совсем, а в другую вылил остатки масла, подкрутил фитиль. Нутро спасительного шлюпа вновь предалось теплоте и уюту. Но что-то было уже не так, чего-то явственно недоставало… «Качка. Шлюпка сидит как влитая». Он был готов поклясться, что прежде чем его угораздило вздремнуть, шлюп раскачивали волны.

Аккуратно, стараясь не шуметь, Сейвен пробрался к носу суденышка, отогнул полог и выглянул наружу. Серое утро застыло в туманной дымке. Дальше пяти-шести шагов ничего не было видно, впрочем… Впрочем, обзора хватало, чтобы изобличить неестественно статичную воду. Подобрав случившийся рядом топор, Сейвен перегнулся через борт и потыкал им в застывшую волну. Топор звонко брякнул и даже как будто высек искру. Немного поколебавшись, Сейвен все-таки решился и прыгнул за борт. Окаменевшее серое море выдержало его без видимых усилий. «Оно бы, пожалуй, и гору выдержало».

Вдруг из тумана вынырнуло заспанное и слегка недовольное лицо Диз. Бегло ознакомившись с ситуацией, она хмыкнула, почесала бровь и изрекла:

— Пойдем, сперва перекусим.

Перекусили сухарями, запивая их слегка протухшей водичкой из бутылки, случайно отыскавшейся под одной из лавок. Сквернее завтрака Сейвен припомнить не мог. Сие обстоятельство складывалось не столько из скудости запасов, сколь из натянутого молчания. Они оба знали, что пойдут, ведь никакой альтернативы не было и быть не могло. «Можно, конечно, остаться здесь и подохнуть от жажды и голода, но кого устроят такие перспективы? Уж точно не Диз».

Покончив с гнусными кушаньями, они выбрались наружу и, уже было собрались идти куда глаза глядят, как Диз попросила обождать ее с нарник и скрылась в чреве шлюпки. Она вернулась раньше обещанного, принеся с собой запах дыма.

— Последний мост, он самый прочный. Последний мост — мы и его сожжем, — возвышенно, с толикой грусти продекламировала она, глядя на то, как густой дым вытаскивал из щелей первые языки пламени.

Досматривать, как сгорает шлюпка они не стали и просто, взявшись за руки, побрели туда, куда смотрел охваченный пламенем нос. Однажды Сейвен все-таки оглянулся, но в туманной завесе увидал только размытое пятно огня, олицетворившее собою пожар.

Шли долго, неопределенно долго. «А долго ли?» Молчание, застывшее между ними, вполне могло растянуть пройденное время. Раз или два Сейвен порывался что-то сказать, но в последние мгновенья прикусывал язык и лишь чуть крепче сжимал ладонь Диз, ощущая ее ответное пожатие.

Взошло солнце и туман истончился в сизую дымку, а затем вовсе пропал. Взору открылась бескрайняя даль застывшего моря. Твердая, точно оледеневшая вода под ногами ничем не отличалась от воды настоящей. «Разве что по ней можно ходить». А в остальном… Покатые, кое-где подернутые ресничками бурунов, волны сменяли друг друга холодно и монотонно.

— Как ты думаешь, Сейвен, где мы сейчас? — вдруг нарушила обоюдное молчание Диз. — Куда мы идем?

— Я не знаю, — честно признался он. — Напоминает болота, только еще скучнее. Если это так, то, думаю, мы в пограничном состоянии. Где-то между Айро и Теньеге. А идем, ну… Выбрали направление и идем. Может, и выберемся куда-то.

Немного помолчали.

— Диз, хочешь я… Я верну все назад. Вернусь на остров, и мы попробуем снова? Попробуем отыскать другой путь, подумаем еще немного.

— Нет уж, — вздохнула она в ответ. — Пока мы будем думать, Айро доест Вербарию и тогда выбираться станет некуда. Знаешь я… Я обдумала свое положение. Все не так уж и плохо, на самом деле.

— Диз…

— Нет, я серьезно говорю. Я ведь только воспоминание. Взяла напрокат ее жизнь и попользовалась немного. Тем более, я останусь собой, точнее я вернусь к себе, когда все кончится, правда? Просто не буду помнить всего, что тут произошло с нами, но зато буду помнить другое, то, что случилось без тебя на Земле. Может в действительности времени прошло совсем немного и она даже не успела соскучиться. Но ты ведь расскажешь ей? Расскажешь обо мне? Как я хорошо себя вела и как я… Как мы…

Голос ее дрогнул, пресекся. Она высвободила руку, закрыла ладонями лицо, остановилась, и плечи ее задрожали. Глядя на нее, Сейвен был готов вырвать себе сердце.

— Нет, нет, — он обнял ее, почувствовав горячие слезы на своем плече. — Нет, ты никуда не денешься, все будет… Хорошо. Мы вернемся, вернемся вместе, я обещаю.

Он продолжал что-то лепетать, все меньше связывая слова и все больше поверяясь чувствам.

— Нет, любимая, нет. Это все не так, это все неправда. Нет тебя другой, и никогда не было. Ты одна, ты единственная. То все сон, вот действительность. И не нужно больше ничего. Это все так. Все образуется. Это все ничего…

— Обещай мне одно, — набухшим от слез голосом,