К бою! - Александр Гулевич

– Вот поэтому я и решил напомнить тебе о своём существовании, – в ответ проронил Гудза и, выдержав короткую паузу, заговорил: – Евгений, нам надо встретиться на нейтральной территории и о многом поговорить. Если получится, то в этой встрече примет участие и генерал Корзун, сам понимаешь, первый заместитель начальника Генерального штаба – фигура более чем важная. Нам троим многое предстоит обсудить и попытаться прийти к общему знаменателю.

– Я не против, наоборот, я очень даже за, но как ты вообще это себе представляешь? Вот так взять мне как министру и улететь невозможно в принципе, да и Корзун не сможет, за нами постоянно присматривают, причём опекают плотно. Новые власти много чего опасаются, вот и подстраховываются.

– Быть может, мне стоит самому на Новый Санкт-Петербург прилететь, как думаешь? – в глубокой задумчивости поинтересовался Гудза.

– Даже не вздумай, арестуют моментально, по моим сведениям, именно такой приказ недавно поступил Министерству внутренних дел. К приказу прилагается поимённый список, состоящий из более чем трёхсот фамилий, а возглавляют этот список ты, господин Бобров, а также адмиралы Верещагин и Ивашутин. Есть ещё в этом списке и Корнелиус, и ещё много кто там из достойнейших людей значится, причём список этот постоянно пополняется. Такие вот дела, Константин, – нахмурив брови, скороговоркой пробурчал министр, в глазах которого явно читалось рьяное желание кое-кому шею свернуть. – Нет, я прекрасно понимаю, что ты в состоянии негласно прибыть на Новый Санкт-Петербург и сделать всё, что твоей душе угодно, но как быть в этом случае мне и Корзуну? Мы люди публичные, находимся постоянно у всех на виду, и для того, чтобы на какое-то время вырваться из-под надзора, нам потребуется основательно над этой проблематикой поразмыслить. Необходимо самым тщательным образом залегендировать наше отсутствие, и над этим придётся немало потрудиться.

– Да ладно тебе прибедняться! – сварливо буркнул Гудза. – А то я не знаю, думаешь? Всё я прекрасно понимаю, но тянуть настоятельно не рекомендую. Мой подопечный сейчас в силу входит, и, знаешь ли, я здесь не очень-то и при чём, как и все остальные в нашей команде. Он не просто поднимается, он нечто такое задумал, к чему никто из нас доступа не имеет вообще. Так что предлагаю организовать встречу, и как можно скорее, необходимо обсудить текущее положение дел и вычленить наши перспективы на будущее.

– Чьи перспективы, твои или мои? – прищурив правый глаз, негромко поинтересовался Гончаренко.

– Перестань, речь идёт не о нас конкретно, хотя и о себе позаботиться не мешает, но всё же разговор будет о глобальном и очень глобальном. Со мной, кстати говоря, будет Корнелиус. Так что делай что хочешь, но Корзун должен быть на этой встрече, – жёстко заявил генерал Гудза и после непродолжительной паузы добавил: – Бобров уже стал фигурой, с которой не считаться позволить себе не может никто, а мы – его ближайшее окружение. Да, сейчас мы имеем определённое влияние на него, но оно постепенно сходит на нет. Пока ещё возможно выстроить систему, учитывающую многие интересы, но чем дальше всё это будет заходить, тем шансов на взаимовыгодный компромисс будет всё меньше и меньше. Я говорю о балансе интересов и системе противовесов. Евгений, ты же понимаешь, что после того, как мы остановили армаду вторжения и тем самым спасли человечество от верной гибели и порабощения, мы так или иначе возьмём своё, и по большому счёту помешать нам будет не в силах никто. Другое дело, что власть с помощью штыков захватить можно, но сидеть на штыках, знаешь ли, неудобно, попу колет, того и гляди, продырявит. Именно по этой причине нам надо очень много что обсудить и прийти к общему, так сказать, знаменателю.

– Мы-то с тобой, без всякого сомнения, общий язык найдём, – проронил Гончаренко, – но помимо нас с тобой много есть и других, на фоне которых мы смотримся… Смотримся – это громко сказано, на их фоне мы бактерии, которые не разглядеть без надлежащего оборудования. Сам ведь хорошо знаешь, абсолютной власти не бывает вообще, любой, в том числе и самый настоящий диктатор, во многом ограничен – своим ли ближайшим окружением, или, к примеру, некими внешними силами…

– О каких внешних силах ты говоришь? – с осторожностью поинтересовался генерал Гудза, ощущая в глубине некоторое беспокойство.

– Этих внешних сил хватает. Это и Новый Ватикан, и орден госпитальеров, это и Дю Поны с Варбургами и Барухами, а также все монаршие семейства, да и не только они, этих могущественных сил на самом деле хватает, да ты и сам во многом в курсе, а по некоторым моментам так и вообще знаешь куда более моего.

Генерал Гудза внимательно выслушал Гончаренко и глубоко задумался. Да, он многое знал, но не по служебной линии, а по своим собственным наблюдениям. Даже находясь на службе, он время от времени задумывался, а чьи, собственно говоря, интересы он защищает, народа и государства или интересы крупного бизнеса, и временами он был вынужден признавать, что по большей части как раз не народа и государства…

– Да, знаю, – вынужден был признать Гудза, – знаю и то, что многое представители этих кланов у нас в государстве контролируют через своих ставленников и агентов влияния, и что самое паршивое, они контролируют ключевые точки. Именно по этой причине многое, что полезно для государства и народа в целом, во многом блокируется, и что самое парадоксальное, практически полностью рекламный рынок у нас также под их контролем находится.

– Да, так и есть, – резко нахмурившись, признал Гончаренко после небольшой паузы. – Ведь против нас не просто какие-то там отдельные несознательные личности, против нас помимо иностранных разведок и их внедрённых и завербованных агентов выступает ещё и целый ряд конгломератов международных финансово-промышленных кланов. Всё так хитро закручено да понаверчено, что, распутывая все эти хитросплетения коммерческих и политических интересов, шею свернёшь, ну или тебе свернут, что быстрее. Хотя надо признать, что прибегают к таким радикальным мерам только в исключительных случаях, как правило, происходит всё куда как проще. Банально уволят или начнут карьеру ломать, вставляя палки в колёса, а если имеется компромат, вывалят его в открытый доступ, и привет-прощай карьера…

– Да знаю я! – неожиданно резко воскликнул генерал Гудза и, чуть успокоившись, продолжил: – Именно об этом и необходимо нам всем переговорить и разобрать, что допустимо, что разрешено, а что нельзя делать категорически, а то вот так, не зная ничего, одно тронешь, а в результате у нас самих обвалятся предприятия и без работы окажутся многие миллионы людей. И это я ещё описываю один из самых безобидных сценариев. Самый наихудший так это раскручивание гражданской войны, где не будет только две или три стороны, а будут все против всех, и это страшно на самом деле.

– Да, я с тобой по данному вопросу полностью солидарен, но на данный момент наш разговор сейчас не вижу смысла продолжать, поговорим об этом уже непосредственно на месте. Надо основательно подготовиться и подготовить аргументы, аналитические материалы и много что ещё, я сейчас банально не готов. Где ты, кстати говоря, планируешь предстоящую встречу провести?

– На Терме, пожалуй, будет в самый раз. Место глухое, но хорошо защищённое мощной орбитальной крепостью. Она там совершенно ни к чему, хотя всё же один раз понадобилась во время налёта пиратов, где и отличился тогда ещё совсем юный Пётр Бобров. С того и началась вся наша история, и там, пожалуй, она и должна подойти к своему логическому завершению, – хмуро ответил генерал Гудза и, тяжело вздохнув, добавил: – Бобров, конечно, и как человек и как командир хорош, да и как вождь тоже показал себя с самой лучшей стороны, но в последнее время то, о чём он думает, что планирует и тем более что делает, нам практически ничего не известно. Он провёл много времени в довольно продолжительном рейде по метрополии врага, и мы толком не знаем, что он там сотворил и что добыл, а по некоторым косвенным признакам, он завладел некими технологиями, о которых человечество и помыслить не может.