Политическая система Российской империи в 1881– 1905 гг.: проблема законотворчества - Кирилл Соловьев

Схожим образом мог влиять на своих коллег и министр земледелия и государственных имуществ (до 1893 г. речь шла о министре государственных имуществ). По его докладу руководителям ведомств ассигновались «аренды» – особые денежные выплаты[762]. Правда, этим ресурсом надо было уметь пользоваться. Долгое время занимавший

И, конечно, особый инструментарий был в распоряжении министра внутренних дел. Его ведомство перлюстрировало письма всех министров (за исключением, конечно, шефа). С.Ю. Витте жаловался министру внутренних дел И.Л. Горемыкину, что прослушивался его телефон[763]. Министры с удовольствием пользовались агентурой, собирая необходимую им информацию. В связи с этим показателен случай из биографии члена Государственного совета С.Ф. Платонова. В высшем законосовещательном учреждении империи обсуждался вопрос о выделении торговых портов из ведения Министерства финансов и отнесение их к сфере компетенции Главного управления торгового мореплавания. Платонов голосовал против такого решения. После заседания он поехал обедать к своим близким знакомым. Там, вопреки публично высказанной позиции, он усомнился в правильности собственного решения: ведь, в сущности, Витте ничего для портов не сделал. Пару дней спустя Витте в личной беседе с Платоновым начал спорить с ним, доказывая, что его деятельность была очень полезной для торгового флота. Платонову оставалось только удивляться: на заседании Государственного совета он не оспаривал точку зрения министра финансов. «Да я не о заседании говорю, а о том, что Вы рассказывали там-то за обедом», – парировал Витте. Прошло еще несколько дней. На приеме у императора Платонов встретился с Плеве. Тот предложил подвести домой в своем экипаже. В пути речь зашла о поразительной осведомленности Витте, который знал, что говорилось даже во время дружеской беседы. «Да ведь это было там-то?» – спросил Плеве. «Да», – отвечал Платонов. «И присутствовал такой-то». – «Да». «Ну он прямо после обеда был у Витте и рассказал ему это, а, кстати, еще то-то и то-то. Ведь об этом тоже говорилось за обедом? Не правда ли?» – с легкой улыбкой разъяснил Плеве[764].

Так или иначе, добиваясь своего, министры проводили ведомственную политику, которая не складывалась в общегосударственную. Их порой успешная, но мало скоординированная деятельность приводила к асинхронности развития страны и тем самым мало-помалу дезорганизовала жизнь в России.

Межведомственные трения, уравновешивавшие интересы различных бюрократических групп, по остроумному замечанию одного из наиболее видных деятелей эпохи Великих реформ Н.А. Милютина, и составляли подлинную «нашу конституцию»[765]. Эти слова потом не раз повторяли, и они не утрачивали своей актуальности.

Перед Россией стояла почти неразрешимая проблема – найти путь мирного сосуществования враждовавших ведомств. Конфликты между министерствами можно было разрешать при помощи переписки или же создания особых межведомственных комиссий. Первый путь не предполагал быстрого решения. Как вспоминал С.И. Тимашев, чиновник Министерства финансов, управляющий Государственным банком, а затем и министр торговли и промышленности, «сношение вызывало возражение, на него следовало контрвозражение и т. д., иногда на долгие годы, как в старом судебном процессе». Однако чиновник не имел права не возразить, дабы не вызвать сомнение в своей профессиональной пригодности. В связи с этим Тимашев описал случай из собственной практики: «В начале моей служебной деятельности получается на заключение сложный законопроект, разработанный другим ведомством при участии выдающихся специалистов и мало касающийся того ведомства, где я служил. Добросовестно прочитав полученный материал и убедившись в основательной разработке проекта, ограничился кратким отзывом, что по такому-то вопросу у ведомства возражений не встречается. Бумага возвратилась мне неподписанной, с приглашением поговорить. А “переговоры” оказались для меня довольно неприятными: мне поставлено на вид, что на такие сложные проекты нельзя ограничиваться отзывом в две строки, что это доказывает недостаточную пытливость и внимание, что следует углубиться, и тогда несомненно найдутся пункты, дающие повод для замечаний на законопроект. Пришлось подчиниться этим указаниям. В результате получился довольно пространный отзыв, в котором, выражая сочувствие общей идее проекта и отдавая должное тщательной его разработке, министр финансов считал нужным коснуться некоторых (таких-то) частностей»[766].

Это все приучало чиновников подмечать мелочи, не «схватывая» главного, выявлять неточности, не понимая общего замысла. В любом случае межведомственная переписка по тому или иному проекту была верным способом его «похоронить». Опытные чиновники знали эту «технологию» и умело ей пользовались. Так, в экспедиции Сената имелось дело по спору графа Н.С. Мордвинова с татарами Байдарской долины. Оно велось с 1799 г. и за 50 лет превратилось в многотомное производство, которое занимало несколько полок в шкафу. Как-то в Сенат пришел запрос о положении дела. Молодой чиновник мог бы смутиться и даже испугаться. Опытный же экспедитор, не теряя времени, подготовил сношение с другими учреждениями. Затем, отвечая на запрос, написал, что дело задерживается по причине неполучения отзывов других ведомств. На этом инцидент был исчерпан.