Путешествия англичанина в поисках России - Николас Бетелл

В 1985 году нам потребовалось бы много времени для обсуждения столь серьезной темы, но в 1990 году у Манделы появились другие заботы. Он ездил с визитами в разные страны, получал награды, встречался с главами иностранных государств. Потом отправился в Страсбург, где выступил с речью на церемонии вручения сахаровской премии Мира, которую год назад за него получил внук Мандла. АНК постоянно организовывал своему лидеру зарубежные поездки, но в конце концов все-таки был вынужден признать, что, оставаясь на родине, Мандела может сделать гораздо больше. В его отсутствие равновесие грозило нарушиться, тут и там уже возникали столкновения, и, если бы дело приняло более серьезный оборот, неминуемо началось бы кровопролитие. Делом Манделы было остановить бунтовщиков и не дать мятежам перерасти в гражданскую войну. Двадцать семь лет заключения были для Манделы словно подготовкой к выполнению этой великой миссии.

Наша встреча в январе 1985 года была всего лишь эпизодом, но она позволила вскрыть несправедливость, а позже помогла Манделе укрепиться в роли миротворца между белыми и черными. Из моих отчетов о политических взглядах Манделы всем стало ясно, что он не злодей и не убийца. Наоборот, он был единственной надеждой южноафриканцев. Представляя, сколько ему пришлось перенести с 1962 по 1990 годы, я удивлялся тому спокойствию, с которым он готовился приступить к выполнению своей политической задачи.

Не был он и тем мучеником, осужденным на пожизненное заточение, каким время от времени выставляли его «левые». Я пытался довести до сведения общественного мнения, что Мандела был скорее будущим африканского народа, нежели жертвой прошлого этой страны, что он созидатель, а не разрушитель. В этом была суть того, о чем мы с ним говорили, и я рассказал об этом другим.

Надеюсь, эта история стала достойным ответом на насмешки, отпущенные в мой адрес Харви Хайндсом и его друзьями в июле 1983 года. Предположение о том, что меня не интересуют права человека, если тот социалист, негр или мой политический противник, оказалось несостоятельным.

14. Тайна катынского убийства, 1940–1992

Ужас катынских событий потряс сердца всех, кто знает Польшу и ее народ. Его национальное самосознание было задавлено в течение пятидесяти лет, начиная с оккупации фашистской Германией, а затем и в послевоенный период. Мне рассказывали о Катыни в шестидесятых годах, когда я приезжал в Польшу, чтобы собрать материалы для книги о Владиславе Гомулке. Катынь — великое преступление Советского Союза против Польши, забыть которое невозможно.

Катынь, как я вскоре понял, не просто один из эпизодов войны, во время которой с 1939 по 1945 год было уничтожено 6 миллионов поляков из тридцатимиллионного населения страны. Катынь стала показателем исторических трудностей Польши, наиболее очевидным примером жестокости ее восточного соседа, символом длительного подчинения поляков России и предательства Польши Англией до и после войны. События в Катыни показали всему миру, как Советский Союз обезглавил и поработил целую нацию и как ни одна страна, включая британских союзников, гарантировавших целостность Польши в марте 1939 года, не обеспокоилась этим фактом.

17 сентября 1939 года Сталин по соглашению с Гитлером, в соответствии с пактом Молотова-Риббентропа, подписанного за несколько дней до того, занял часть территории Польши. Красная Армия взяла в плен множество поляков, и к концу года их число составляло 180 000 человек. Их держали в лагерях в крайне тяжелых условиях. Было известно, что около 15 000 заключенных из тех, кого Советский Союз считал наиболее неблагонадежными, — в основном, армейских офицеров, но также помещиков, полицейских и других представителей закона и порядка, — содержались в трех специальных лагерях: в Осташкове под Калинином, Старобельске под Харьковом и недалеко от Козельска, что под Смоленском, в селе Катынь.

Только в Кремле знали, что эти пятнадцать тысяч человек были обречены на смерть. Сталин и его окружение видели в них основных носителей ненависти к царской России, а затем и к Советскому Союзу, которую Сталин ощутил еще до революции, когда бывал в Польше. По мнению Сталина, вражда поляков была непримиримой. Единственное решение проблемы он видел в физическом уничтожении всех заключенных этих трех лагерей.

5 марта 1940 года Лаврентий Берия, шеф советской тайной полиции (НКВД), написал письмо с грифом «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО». Начиналось оно так: «ЦК ВКП (б) товарищу СТАЛИНУ. В лагерях для военнопленных НКВД СССР и в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии в настоящее время содержится большое количество бывших офицеров польской армии, бывших работников польской полиции и разведывательных органов, членов польских националистических к[онтр]р[еволюционных] партий, участников вскрытых к [онтр] р[еволюционных] повстанческих организаций, перебежчиков и др. Все они являются заклятыми врагами советской власти, преисполненными ненависти к советскому строю.

Военнопленные офицеры и полицейские, находясь в лагерях, пытаются продолжать к[онтр]р[еволюционную] работу, ведут антисоветскую агитацию. Каждый из них только и ждет освобождения, чтобы иметь возможность активно включиться в борьбу против советской власти.

Органами НКВД в западных областях Украины и Белоруссии вскрыт ряд к[онтр]р[еволюционных] повстанческих организаций. Во всех этих к[онтр]р[еволюционных] организациях активную руководящую роль играли бывшие офицеры бывшей польской армии, бывшие полицейские и жандармы.

Среди задержанных перебежчиков и нарушителей госграницы также выявлено значительное количество лиц, которые являются участниками контрреволюционных] шпионских и повстанческих организаций.

В лагерях для военнопленных содержится всего (не считая солдат и унтер-офицерского состава) 14 736 бывших офицеров, чиновников, помещиков, полицейских, жандармов, тюремщиков, осадников и разведчиков, по национальности свыше 97 % — поляки»[97].

Далее Берия перечисляет этих «врагов советской власти» по званиям и профессиям, после чего предлагает Сталину отправить все 14 700 «дел» в НКВД, чтобы «рассмотреть в особом порядке, с применением к ним высшей меры наказания — расстрела». Он также предлагает выносить приговор каждому осужденному при участии всего трех старших чинов НКВД, так называемой «тройки», без суда и следствия, без предъявления обвинения. То, что предложения Берии были одобрены, доказывают подписи на первой странице этой докладной записки. На ней расписался не только сам Сталин, но и члены Политбюро: Вячеслав Молотов, Анастас Микоян и Климент Ворошилов. Ниже стоят фамилии Калинина и Кагановича, что показывает их устное согласие. В этом документе, обнаруженном в Архиве Президента Российской Федерации и попавшем в мои руки спустя пятьдесят два года после его подписания, указано, что дело было передано для исполнения заместителю Берии Богдану Кобулову.

Несколько дней спустя полякам во всех трех лагерях объявили, что их переводят в другие лагеря с лучшими условиями, а оттуда вскоре освободят. Оставшиеся в живых узники вспоминают, как всех обрадовало это сообщение. Они