Изгой - Юрий Никитин

— Да и вообще с птицами, — заметила она игриво.

— Да, — согласился он. — Но у орлов глазалучше. Из-под облаков видят каждую мышь на земле!.. Разве не дивно?

— Я давно думала, — сказала онадоверительно, — а не владеют ли некоторые животные магией? Как думаешь?

— Не знаю, — ответил он. — Хотя меня бы этоне удивило. Я так и не пойму, почему совы летают совершенно бесшумно, а летучиемыши в полной тьме не натыкаются на стены... Ладно, ты хотела увидеть Ковакко,ты его увидела.

Хакама сказала торопливо:

— Погоди, не уходи! Думаешь, почему я тебя пригласилапоследним? Чтобы остаться наедине. Нам нужно поговорить, Россоха. Что бы мы ниговорили, ни делали, но очень многое зависит от тебя. Ты самый мудрый иуравновешенный, потому мне особенно важно именно твое мнение. И то, что ты снами, очень важно. Понимаешь?.. Мы сейчас поужинаем, этот разговор и меняутомил, а потом мы с тобой посмотрим, в самом ли деле Агафирс готов двинутьвойска на Гелонию...

Россоха буркнул с неприязнью:

— Конечно, двинет. Он спит и видит, как захватитГелонию. А потом пойдет покорять весь мир!

— Да, знаю. Но Миш... Меня беспокоит Миш. Какая-то онастала странная, не находишь?

— Нет, — отрезал Россоха. — И Миш, и Колоксайповзрослели — вот что нахожу! По-моему, они готовы просить друг у другапрощения. Они хотят этого, они ищут повод... и возможность! Каждый считает себянеправым. По-моему, это самое редкое, прекрасное и нужное сейчас чувство...

Тонкие брови Хакамы сошлись на переносице. Взгляд прошелсквозь зеркало, а голос стал холодным и отстранённым:

— Нет, это нехорошее чувство. Нам нужно, чтобы онаненавидела его по-прежнему. Если не его самого, то его сына, этого яростногоСкифа.

Россоха проглотил слова, что уже срывались с языка. Сердцестиснуло недоброе чувство. Почему он, самый мягкий и добрый, остался здесь, ссамым безжалостным из существ, которых когда-либо порождала земля?

Хакама, не дожидаясь или не доверяя Миш, сама отправила к Агафирсугонца. И тотчас же огромная армия пришла в движение. В отличие от сил Гелонии,армия Агафирса вся из конницы, прекрасно вооружённой, быстрой и маневреннойконницы, что может стремительно наступать и лавой, и откатывать по единомусигналу трубы, и замирать на месте, и совершать сложные манёвры охватов,перестроений.

Через глаза парящих в небе орлов Хакама и Россоха смотрели,как огромная масса конного войска двинулась в сторону Гелонии. Даже в этомбеспечном продвижении через свои земли бесформенная масса время от времени тособиралась клином, то разбивалась на ровные квадраты, то выпускала справа ислева отряды особо легких конников, готовясь к будущим схваткам.

Хакама сказала с восторгом:

— Я еще никогда не видела такой слаженной силы! Онисметут Гелонию... и, не заметив, пойдут дальше.

Россоха сказал сухо:

— Коннице не по зубам крепости.

— Конница, — повторила Хакама насмешливо, —кто говорит о коннице?

Россоха насторожился :

— А что еще?

— Агафирс не обойдется без нашей помощи, —объяснила Хакама. — Там ведь не один жалкий Скиф, с которым справится самАгафирс. Увы, там Богоборец! Значит, придется вступить и нам. Со всей нашеймощью.

Россоха испугался:

— Ты... всерьез? Хочешь, чтоб мы поехали с этимиварварами?

— Не обязательно, — расхохоталась Хакама. —Можем прибыть на день-другой позже. Когда конница Агафирса захватит всюГелонию. И конечно же окружит сам город Гелон так, что мышь не выскользнет. Мыударим не раньше, пока не убедимся, что Богоборец там.

Россоха покачал головой:

— Я не стану.

— Но ты же обещал!

— Я обещал выступить... с требованиями к Богоборцу. Мнене нравится его молодость, не нравится его горячность и его дерганье из стороныв сторону, когда решаем что-то важное. Он сам уверен, что поступаетрассудительно, но мы-то знаем, что даже если он в сравнении со своимиодногодками — степенный и рассудительный, то в сравнении с нами — драчливыйюнец. А юнец руководствуется презренными чувствами, будь это зов плоти или зовсердца — все едино это презренно в сравнении с зовом чистого разума!.. Если емуэто изложить достаточно убедительно...

Хакама презрительно фыркнула:

— Сам же говоришь, он не приемлет доводов разума!

— ...а эти доводы сделать еще более убедительными,приведя армию Агафирса, и, главное, если он увидит, что мы все исполненырешимости... Олег не чудовище, он же всегда хотел, чтобы было всем лучше! Еслион увидит, что мы против, он... отступится. Навсегда! Он даст слово, чтоникогда больше не будет вмешиваться в деятельность Семерых... уже ШестерыхТайных. И он свое слово сдержит, несмотря на то что он все же умный.

Хакама некоторое время смотрела на него с непроницаемымлицом. Россоха походил на взъерошенного сердитого воробья. Слабо улыбнулась ипроизнесла мягко:

— Да-да, ты прав. Ты совершенно прав! Именно так мы исделаем. Подступим к стенам города, возьмем в плотное кольцо и потребуем отБогоборца отречения от управления Советом Семерых. Навсегда.

— Ну вот, — сказал Россоха, но облегчения неощутил от своей неожиданно быстрой победы. Что-то Хакама согласилась чересчурбыстро. — Вот так будет лучше...

Хакама улыбнулась и попросила мягко:

— Пожалуйста, взгляника на горы. Я слыхала про странноеплемя, в котором сумели приручить драконов.

Дивное знамение видели гелоны на небе: край солнца потемнел,а потом вовсе пропал, словно его выгрызла неведомая сила. Некоторое время наземле были сумерки не сумерки, а нечто странное творилось в глазах людей,словно белый свет малость померк. Но и потом, когда солнце вернулось в солнце,уже на закате оно стало похожим на очень старую чугунную сковороду, забытую наогне, раскалившуюся до вишневого цвета, вот-вот лопнет, вот-вот разлетится начасти...

Старые люди перешептывались, что это к большой беде. Нашлисьстранники, которые видели, как с неба падали бездыханные птицы, так бывает влютые морозы, но чтоб такое свершилось в середине лета? На самом небе облакадвигались не простые, а все либо как скачущие кони, либо в виде белых драконов,которые, как известно, самые злые, а то и можно было усмотреть, как медленнонадвигаются осадные башни, которые сокрушат стены города. И хотя облака вскоременялись в простых овечек, но умным достаточно только намекнуть...

Однако Гедония, вопреки опасению Скифа, к близкому вторжениюагафирсов отнеслась без страха. Даже с каким-то веселым озлоблением. То ли людизабыли, что война — это не только победные крики и скачка на боевых конях подзвон труб, но едва сотники отправились в села и веси, оттуда потянулись веселыеи оживленные отряды молодых мужчин.