Ночь Стилета - Роман Канушкин

— Здесь нет ничего смешного, Алеська. Он уже убил нескольких маленьких девочек. Понимаешь меня, дочка? Он их убил.

— Как убил? — произнесла Алеська упавшим голосом.

— Это очень плохой человек. Нельзя, понимаешь, доча, нельзя. Помни все, о чем мы сейчас говорили.

Он ее очень сильно испугал. Даже мама сказала, что не надо было прямо так… Но она помнила. В тот момент когда Алеська увидела на земле тень, надвигающуюся на нее со спины, она рассказывала Старому Коптящему Чух-Чуху об Алексашке. Она посмотрела на паровоз и замолчала. Наступившая неожиданная тишина очень испугала ее: почему эта тень не производит звуков? Крадущаяся тишина очень напугала Алеську. И она вспомнила. В ее ушах звучал голос папы.

Алеська резко обернулась и сделала несколько шагов назад.

— Куда же ты? — Голос прозвучал удивленно и несколько капризно.

Кровь отхлынула от лица девочки, губы потеряли чувствительность.

— А зачем надо… — начала было Алеська, но не договорила, потому что человек сделал шаг к ней. Алеська попятилась назад.

— Ну куда же ты? Ты что? — Теперь голос был ласковым и дружелюбным, совсем не таким, как глаза, с прячущейся в уголках темнотой. Человек быстро двинулся к ней, и Алеська увидела, что находится у него в руках. И тогда она побежала вперед, не разбирая дороги. И к ужасу своему, услышала за спиной настигающие ее шаги. Мурашки забегали по спине Алеськи, ноги сделались ватными и непослушными и не хотели бежать быстрее, и тогда из настигающей ее дрожащей темноты вынырнула рука, почти ухватившая Алеську за плечо. Алеська похолодела.

Еще чуть-чуть, следующее мгновение… девочка закричала. И рука ухватила ее крепко. Погоня настигла Алеську. Девочка не очень понимала, что делает. Все, что имелось при себе у Алеськи, — это большой Алексашкин свисток. И когда рука, не правдоподобно холодная в такую жару, крепко ухватила ее за плечо, Алеська со всего размаху ударила рукой со свистком по этому страшному силуэту. И почувствовала, как свисток уперся во что-то мягкое. Человек сзади вскрикнул и ухватился за лицо.

— Ах ты, маленькая дрянь, — прошипел он. — Но это все бесполезно.

Алеська смогла высвободиться и бросилась бежать по тропинке через густую траву. Свисток остался лежать на земле. Больше у нее ничего не было.

Девочка увидела, что тропинка разветвляется, и только тогда ей пришло в голову укрыться в траве. Она прыгнула в заросли и приземлилась на какую-то влажную корягу, больно ударившись коленкой о торчащий сбоку полусгнивший сучок. Из ссадины сразу же выступили капельки алой крови. Алеська больно закусила губу.

Ее маленькое сердечко бешено колотилось, отзываясь в ушах гулким стуком. Она знала, что сейчас разревется, но также она знала, что сейчас этого делать нельзя. Ни в коем случае нельзя.

— Эй, где ты? — поинтересовался страшный человек. — Ау! Ты от меня никуда не уйдешь. Ау-у! Где же ты?

Алеське показалось, что этот человек тоже сошел с тропинки и теперь движется по траве, движется сквозь заросли прямо к ней. Она постаралась затаить дыхание, все, ее нет больше…

— Ау! Ну хватит уже, выходи.

Алеська вся сжалась, потому что голос прозвучал совсем близко.

— Выходи. Тебе не будет больно. Ты что? Ты меня не так поняла.

Выходи, поговорим…

Он прошел мимо. В двух шагах, но мимо. Он не заметил ее. Девочка сжалась в клубок, но потом тихо повернула голову. Да, он прошел мимо. Но… нет, он остановился. На том предмете, что он держал в руках, играл солнечный луч. На Алеськину руку уселся огромный комар, прицелился, прощупывая кожу хоботком, ужалил… Еще один устроился под глазом девочки — она сейчас великолепная кормушка. Ее нога чуть сползла с коряги. Когда третий комар ужалил ее прямо рядом с кровоточащей ссадиной, раздался еле слышный хлюпающий звук — под корягой оказалась влага.

— А я тебя вижу. — Голос прозвучал обрадованно, как будто они просто забавлялись, играли в прятки. — Вот ты где…

Алеська бросилась бежать. Она снова оказалась на тропинке, но шагов сзади не было. Быть может, этот страшный человек кинулся ей наперерез? Алеська резко повернула на боковую тропинку — это был окружной путь, но он вел к ручью, а там находились ребята. Шагов не слышно уже нигде. Как? Он что, оставил ее в покое, этот страшный человек? Нет, конечно же, нет! Тогда где он? Где он сейчас? Алеська остановилась — только напряженная густая тишина, и в ней стрекочут кузнечики да жужжат мухи. Что-то скрипнуло справа от Алеськи, холодный ветерок коснулся ее лица. Девочка попятилась. Тишина… Он был где-то рядом, где угодно вокруг нее… Алеська вслушивалась, сердце ее бешено колотилось, пульсирующий ком подкатил к горлу — там, в густых зарослях, что-то шевельнулось. Там притаился кто-то и сейчас бросится на нее… Этот страшный человек. Алеська вытянулась как струнка. Там, справа… И снова холодный ветерок коснулся лица девочки. Она больше не может терпеть этот страх. Надо бежать отсюда, бежать немедленно, потому что она, оказывается, тихонько рыдает, плачет, сама того не ведая, потому что этот страшный человек медленно крадется к ней…

Бежать прочь!..

Алеська резко обернулась, и тогда шершавая волна ужаса прошла по всему ее телу. Она не успела сделать даже маленького шага. Прямо за ее спиной стояла человеческая фигура. И Алеська столкнулась с ней. Правая рука этого человека обняла девочку, прижала ее к своей груди, а в левой… В левой руке Алеська увидела два блеснувших на солнце металлических острия огромных садовых ножниц. И в это мгновение ее маленькое сердечко чуть не разорвалось, но готовый вырваться из ее груди крик замер, и она лишь пролепетала:

— А… а…

И… расплакалась.

* * *

Прима находился рядом с паровозом, Старым Коптящим Чух-Чухом, когда услышал крик дочери.

— Алеська, — простонал Прима.

Он сразу же кинулся бежать, извлекая из кобуры милицейский «Макаров».

И потом на земле он увидел свисток, Алеськин свисток с паровозом, вырезанный для нее из дерева городским дурачком Алексашкой.

— Только попробуй сделай что-нибудь моей дочери, — жестко проговорил Прима, и так его голос уже не звучал давно, с тех пор как его перестали называть молодым майором милиции. — Я пристрелю тебя как бешеную тварь!

* * *

Крик не вырвался из груди Алеськи, зато из ее глаз брызнул целый поток слез. Страх, отчаяние, радость, благодарность и любовь были в этих слезах. Она прижалась крепче к обнявшему ее человеку, но потом поняла, что все это еще, наверное, не кончилось.

— Что ты здесь бегаешь? — услышала Алеська голос, такой хороший, такой замечательный.

— Там… там… — пролепетала Алеська, — он бежал за мной, он убьет нас. Он… там… Я боюсь!

— Не бойся! — проговорил Алексашка. — Пусть только подойдет. Я ему покажу! — И словно в подтверждение, он поднял свои ножницы и потряс ими. — Слышишь, ты! Только подойди!