Мои воспоминания о войне. Первая мировая война в записках германского полководца. 1914-1918 - Эрих Людендорф

Германское правительство не распознало тайной подрывной деятельности большевиков, считало их искренними (или хотело так думать) и вступило с ними с переговоры по пунктам, оставленным открытыми в Брестском мирном договоре. Наше правительство не смущало даже безнаказанное убийство нашего посла в Москве. Оно с открытыми глазами шло прямо в расставленные большевиками сети, не доверяя никаким другим движениям в России. Правительство большевиков было очень предупредительным и любезным; оно пошло навстречу германским желаниям, касавшимся Эстонии и Латвии, согласилось с независимостью Грузии, гарантировало выплату военной контрибуции и обещало поставлять сырье, включая бакинскую нефть. Обязательства Германии, с другой стороны, были просто ничтожными.

Доверие нашего правительства к большевикам зашло так далеко, что оно вознамерилось обеспечить господина Иоффе оружием и боеприпасами. Господа, доставившие мне соответствующее письмо ведомства иностранных дел, заметили: «Это вооружение останется в Германии, господин Иоффе использует его против нас».

Подробно описывать другие события на Востоке я здесь не стану. Затрону я только те, которые, на мой взгляд, имели важное значение для нашего военного и экономического положения. Я не грезил наполеоновскими планами мирового господства. Повседневные заботы не оставляли места для фантазий. Я вовсе не собирался захватывать территории ни на Украине, ни на Кавказе, а хотел лишь получить для Германии только самое необходимое, чтобы вообще иметь возможность жить и воевать. Я надеялся таким путем прорвать блокаду, помочь нашей экономике и придать немецкому народу новые физические и духовные силы. Людские ресурсы этих территорий я предполагал использовать в военных целях, либо для создания воинских формирований, либо в качестве замены немецких рабочих, способных носить оружие и пополнить фронтовые части. Я стремился осуществить эти планы на всей восточной территории и надеялся из числа живущих в этом регионе немцев получить новых рекрутов. Мы действовали, однако, недостаточно быстро.

Только в вопросах, касавшихся охраны и развития немецкой расы, я позволял себе выходить за рамки непосредственных потребностей войны. Мне хотелось собрать вместе всех немцев и тем самым сделать немецкую нацию более могущественной. Я часто предавался своей любимой мечте – компактно поселить на восточных землях рядом с нашими солдатами разбросанных по всей России немцев.

В течение лета я неоднократно обращался к имперскому правительству с просьбой о четких директивах для восточных областей, находившихся под управлением главного командования германских войск на Востоке, чтобы можно было действовать там в соответствии с позицией имперского руководства. Но мы так и не сдвинулись с мертвой точки. Застопорилось и решение польского вопроса. Стали известны письма императора Карла принцу Сиксту Пармскому с предложением о мире с Австрией, посланные весной 1917 г.

Подготовка к третьему решающему наступлению на западе проходила точно так же, как и сражения 21 марта и 27 мая. 7-й армии надлежало, форсировав Марну восточнее Шато-Тьерри, продвигаться по обе стороны реки в направлении Эпернэ, 1-я и 3-я армии должны были атаковать в полосе от района восточнее Реймса до Массижа и наступать, обходя реймский лес, правым флангом также на Эпернэ, а основными силами на Шалон. Нанося удар, группа армий рассекала вражеские позиции от Ардра до пункта к востоку от Реймса; в неприятельской обороне возникла бы солидная брешь, которая должна была благоприятствовать дальнейшему развитию операции. Движение обеих наступающих групп в направлении Эпернэ могло способствовать успеху общего замысла. Осуществление операции возлагалось в основном на дивизии, уже участвовавшие в наступлении у Шмен-де-Дам. Конечно, этим частям приходилось нелегко, но обстановка вынуждала. А соединения группы армий кронпринца Рупрехта могли тем временем хорошо отдохнуть и подготовиться к предстоявшим боям во Фландрии.

Первоначально наступление группы армий кронпринца Германского планировалось на 12 июля. Однако, чтобы лучше подготовиться, его, к сожалению, пришлось отложить до 15 июля. В этот период, 11 и 12 июля, перебежчики сообщили о готовившейся противником крупной танковой атаке из леса у Виллер-Коттерэ. Эти сведения побудили еще раз тщательно проверить и усовершенствовать наши оборонительные сооружения. Полностью оборудовать позиции мы к тому моменту еще не успели. Высокие хлеба затрудняли не только передний, но и общий обзор. В войсках наблюдалась эпидемия гриппа. Объявленная вражеская танковая атака не состоялась. Я надеялся, что сообщение здорово встряхнуло солдат. Этот эпизод лишний раз напомнил о необходимости создавать глубоко эшелонированную оборону.

С командованием выделенных для операции армий я находился в постоянной связи. Прежде всего мне было важно знать, стало ли известно противнику о наших приготовлениях. И командующие, и командиры частей это отрицали. Только артиллерийский обстрел на Марне несколько усилился.

Я особо запретил проводить разведывательные вылазки на южном берегу Марны. И тем не менее один саперный офицер переплыл на ту сторону и попал в плен. Как стало известно уже после сражения, он о многом поведал противнику. Точно так же повел себя и унтер-офицер тяжелой гаубичной батареи, плененный на Ардре. В нескольких местах Антанта провела разведку боем и захватила пленных; что они рассказали, мне неизвестно. Как это ни печально, но факт остается фактом: и в самой Германии повсюду шли разговоры о скором наступлении у Реймса. Об этом извещали меня в многочисленных письмах с родины, которые я, к моему великому сожалению, получил только тогда, когда все было кончено. В радиопередачах, прошедших после сражения, противник открыто признавал, что о нашем плане наступления знал заранее. Да и трудно сохранить в полной тайне приготовления такого масштаба: о подобных намерениях обычно свидетельствует концентрация артиллерийских и минометных подразделений, участников всякого крупного наступления.

Сколько мы ни ломали голову, ничего другого придумать не могли. Мы прекрасно понимали всю многосложность подготовительной процедуры. Как обычно, были приняты все меры для дезинформации противника. Но запрещать посылать письма родным в Германию было бесполезно: существовало слишком много других каналов связи с родиной; отменить отпуска я не мог: это была единственная радость, которую ОКХ могло доставить солдатам.

И пока командование изо всех сил старалось хранить тайну, из-за прирожденной склонности немцев к откровению и бахвальству широкой общественности, а значит, и врагу, стали известны важнейшие и секретнейшие детали предстоявшей операции.

Атака началась ранним утром 15 июля. Форсирование Марны прошло без сучка без задоринки, хотя вражеская оборона и готовилась к отражению, 7-я армия продвинулась между Марной и Ардром, преодолев упорное сопротивление. Развернутые на данном участке итальянские дивизии понесли значительные потери.

Примерно в 5 километрах южнее Марны наступавшие германские войска столкнулись с крупными силами противника, справиться с которыми без серьезной артиллерийской поддержки были не в состоянии. Продвижение застопорилось. С тяжелыми боями нам удалось 16 июля расширить занятую территорию вверх по течению Марны и в сторону реки Ардр.