Аламут - Владимир Бартол

вход на вершину человеческого желания? Грязный проход для отходов. Вот вам и надежность наших чувств. Слепому безразлично сияние цветущего сада. Глухой человек невосприимчив к песне соловья. Евнух равнодушен к прелестям девы, а идиот воротит нос от всей мудрости мира".

Абу Али и Бузург Уммид не могли удержаться от смеха. Им казалось, что Хасан взял их за руки и ведет по крутой, винтовой лестнице в глубокую, темную пропасть, в которую они никогда раньше не осмеливались заглянуть. Они чувствовали, что он, должно быть, тщательно продумал все, о чем говорил им сейчас.

"Видите ли, если кто-то, как я, например, по-настоящему осознал, - продолжал Хасан, - что ничто из того, что он видит, чувствует или воспринимает вокруг, не является надежным; если у него случилась вспышка осознания того, что со всех сторон его окружает лишь неопределенность и неясность и что он постоянно становится жертвой заблуждений, то он уже не считает их чем-то враждебным человеку, а скорее жизненной необходимостью, с которой рано или поздно придется примириться. Заблуждение как один из элементов всей жизни, как нечто, что не является нашим врагом, как одно из множества средств, с помощью которых мы все еще можем действовать и продвигаться вперед - я вижу в этом единственно возможный взгляд тех, кто достиг какого-то высшего знания. Гераклит рассматривал Вселенную как некую свалку, нагроможденную без всякого плана и регулируемую временем. Время подобно ребенку, который играет с разноцветными камешками, складывая их в кучу, а затем снова рассыпая. Какое возвышенное сравнение! Время подобно линейке, подобно художнику. Их страсть к строительству и творчеству отражает бесцельную волю, управляющую мирами. Оно призывает их к жизни, а затем снова толкает в небытие. Но пока они существуют, они уникальны, самодостаточны и покорны своим строгим законам. Именно в таком мире мы живем. Мы подчиняемся законам, которые в нем царят. Мы являемся его частью и не можем из него выйти. Это мир, в котором ошибки и заблуждения являются важными факторами".

"Всемилостивый Аллах!" воскликнул Абу Али. "Я бы сказал, что ты тоже построил мир, в котором действуют уникальные законы, Хасан! Ты построил свой собственный мир, красочный, странный и ужасный. Аламут, это твое творение, ибн Саббах".

Он рассмеялся и заставил улыбнуться и Хасана. Бузург Уммид смотрел на командира и слушал его, обдумывая сказанное и удивляясь. Он постепенно погружался в совершенно незнакомые и чуждые ему области.

"В твоей шутке есть доля правды, Абу Али, - продолжил Хасан с прежней улыбкой. "Я уже рассказывал вам внизу, что пробрался в мастерскую Творца и наблюдал за его работой. Предположительно, из жалости он скрыл от нас наше будущее и день нашей смерти. Мы делаем то же самое. Где, черт возьми, написано, что наша жизнь на этой планете не является такой же иллюзией?! Только наше сознание решает, является ли что-то "реальностью" или просто сном. Когда федаины снова проснутся, если они узнают, что были в раю, значит, они были в раю! Ведь между реальным и нереальным раем, по сути, нет никакой разницы. Где бы вы ни осознавали, что были, там вы и были! Разве их удовольствия, их радости не будут столь же велики, как если бы они были в настоящем раю? Эпикур мудро сказал, что избегание боли и страданий и стремление к удовольствиям и личному комфорту - единственные модели человеческой жизни. Кто же испытает большую долю счастья, чем наши федаины, которых мы перенесли в рай? Серьезно! Что бы я отдал, чтобы оказаться на их месте! Хоть раз осознать, что наслаждаюсь райскими наслаждениями!"

"Какой софист!" воскликнул Абу Али. "Если бы вы посадили меня на дыбу и попытались убедить, как вы это делаете сейчас, что мне там уютнее, чем на мягкой пуховой перине, у бороды Исмаила, я бы сам себя рассмеял".

Хасан и Бузург Уммид разразились хохотом.

"Пора посмотреть, чем занимаются наши герои", - наконец сказал Хасан.

Они поднялись и вышли на крышу дома.

"Все по-прежнему тихо", - подытожил Бузург Уммид. "Давайте вернемся к нашему разговору. Ибн Саббах, вы сказали, что хотели бы осознавать, что были в раю. Что необычного испытают федаины, даже если у них будет такое осознание? Они будут есть пищу, которую могли бы есть и в другом месте, и наслаждаться девушками, как тысячи других под солнцем".

"Не надо!" ответил Хасан. "Для простого смертного нет разницы, где он гость - в королевском дворце или в простом караван-сарае, даже если в обоих местах ему подают одну и ту же еду. Он также знает, как отличить принцессу от доярки, как бы похожи они ни были в остальном. Потому что наши удовольствия зависят не только от наших физических чувств. Это очень сложное явление, на которое влияет целый ряд обстоятельств. Дева, которую вы видите как вечно девственную хоури, доставит вам совсем другое удовольствие, чем та, которую вы видите как купленную рабыню".

"Только что ты напомнил мне об одной детали, - сказал Абу Али, прерывая его. "В Коране сказано, что райские девы никогда не теряют невинности. Вы это учли? Будь осторожен, чтобы весь твой план не рухнул из-за такой мелочи".

Хасан громко рассмеялся.

"Там не так уж много девственности, - ответил он, - и это одна из причин, по которой я послал за Апамой из Кабула. Поверьте, ее репутация лучшей любовницы от Кабула до Самарканда была вполне заслуженной. Скажу вам, что после дюжины любовников она осталась такой же нежной, как шестнадцатилетняя дева. Она знала секрет любви, который кажется совершенно простым, когда вам его объясняют. Но если вы не знаете о нем, то вполне можете поверить в вечную, самообновляющуюся девственность. Это минеральное соединение, которое при правильном применении в виде раствора стягивает кожу и может легко привести новичка к ошибочному предположению, что он имеет дело с нетронутой девственницей".

"Если ты и об этом подумал, то ты - воплощение Сатаны", - сказал Абу Али, смеясь.

"Смотрите! Один из федаинов проснулся!" воскликнул Бузург Уммид.

Все трое затаили дыхание. Через стеклянную крышу они увидели, как девушки окружили юношу, который, судя по всему, что-то им рассказывал.

"Это Сулейман", - сказал Хасан, инстинктивно понизив голос, словно опасаясь, что его могут услышать в саду. "Он первый смертный, который пробудился в раю".

Когда евнухи внесли Сулеймана в павильон, вокруг Фатимы воцарилась гробовая тишина. Бесшумно взяв его за ноги и плечи, они уложили его на подушки. Затем, так же бесшумно, они ушли с пустой подстилкой.

Девушки