Интербеллум 1918–1939 - Александр Чаусов

Что касается социальной политики, то период правления императора Ёсихито вошел в историю Японии, как «демократия Тайсе». Работал парламент, который император созывал все чаще, учреждались новые и развивались уже созданные политические партии. Эти либеральные нововведения были продиктованы необходимостью хоть как-то погасить народное недовольство. Несмотря на то, что «впервые Япония перешла от длительного бюджетного дефицита к профициту и имела прибыль от промышленной экспансии, особенно в химической и судостроительной отраслях; с другой стороны, изменения сопровождались ускорением инфляции и дестабилизацией цен, что в 1918 году привело к “рисовым бунтам” по всей стране. Также в 1918 году обладавший поддержкой и ресурсами Хара Такаси, глава партии “Риккэн Сэйюкай”, возглавил правительство»[170].

Партия «Риккэн Сэйюкай» была проправительственным политическим альянсом – собственно, само ее название переводится как «Друзья конституционного правительства». Интересна некая идеологическая двоякость этой партии. Публично члены Сэйюкай называли себя «либералами», но по факту партия стояла на консервативных позициях. Хотя тот же Хара Такаси, например, по вероисповеданию был не синтоистом, а католиком, что для японской консервативной партии было несколько странно. Уникальность же его председательства в правительстве заключалась в том, что фактически под его руководством организовалось первое сформированное парламентом правительство Японии.

Демократизация как своеобразная уступка населению и элитам была вынужденной: «Если в довоенное десятилетие среднегодовое число забастовок составляло около двадцати, то в 1919 году их случилось около пятисот. В 1921 году премьер-министр первого партийного правительства Хара Такаси был убит железнодорожным работником, “наказавшим” министра за коррупцию»[171].

Правда, у демократии Тайсе были и свои издержки. Партийные лидеры почувствовали, что могут взять реальную власть в стране. А потому начинается рост политической коррупции, популизма, откровенного бандитизма в деле устранения политических конкурентов. Дебаты в парламенте все больше начинают напоминать склоки. Более того, в этот период в Японии расцветают «негативные PR-технологии», которые выражаются во взаимном «поливании грязью» политических конкурентов[172].

Что касается внешней политики, то здесь неожиданно определенное послабление гнета получила Корея. В отношении нее было провозглашено «культурное управление», предполагающее ограничение применения полицейской силы в управлении, внедрение системы японского всеобщего образования, строительство системы железных дорог. Были даже дискуссии о возможности признания равенства корейцев и японцев, немыслимые еще в недавнем прошлом.

К 1921 году стало окончательно понятно, что император не способен управлять страной. Правительство назначило ему регентом собственного сына, принца Хирохито, который по факту стал исполнять эти обязанности еще раньше, после того как микадо Тайсе пережил инсульт в 1919 году.

Революционные события в России кардинально изменили отношение к нашей стране бывших союзников, в том числе и Великой Японской империи. В 1918 году Япония предприняла масштабную интервенцию на российский Дальний Восток. Официально интервенция проводилась как акция помощи правительству Российской империи в рамках Первой мировой войны. Тщательный подбор идеологического обоснования подобных операций, как ранее в Корее и Китае, был важной особенностью политики Японии. Вот только введены войска были незадолго до Парижской мирной конференции, а после Версальского мирного договора так и не были выведены. Современные, в том числе и японские, историки называют эту операцию не иначе как Сибирской войной.

Эта кампания носила широкий размах, на Дальний Восток вошли 11 японских дивизий, в составе которых было 70 тысяч солдат и офицеров. При этом сами военные действия со стороны японцев периодически носили откровенно жестокий, садистский характер. Часты были карательные операции против мирного населения. В книге Игоря Латышева «Как Япония похитила русское золото» приводятся следующие примеры этих бесчеловечных действий: «В Приамурье в деревнях Мажаново и Сохатино массовая кровавая расправа с жителями этих деревень, не пожелавшими далее терпеть бесчинства японской военщины и поднявшими мятеж против своих угнетателей. Прибывший в эти деревни 11 января 1919 года карательный отряд по приказу своего командира – капитана Маэда расстрелял всех находившихся в этих деревнях жителей, включая женщин и детей, а сами деревни были сожжены дотла»[173].

И это был не единичный случай, уже в марте того же года «командующий 12-й бригадой японской оккупационной армии в Приамурье генерал-майор Сиро Ямада издал приказ об уничтожении всех тех сел и деревень, жители которых поддерживали связь с партизанами. Во исполнение этого приказа, как подтверждают японские историки, в марте 1919 года были подвергнуты “чистке” следующие села и деревни Приамурской области: Круглое, Разливка, Черновская, Красный яр, Павловка, Андреевка, Васильевка, Ивановка и Рождественская»[174].

В конце того же месяца «село Ивановка, как сообщается в японских источниках, было неожиданно для его жителей окружено японскими карателями. Сначала японская артиллерия обрушила на село шквальный огонь, в результате чего в ряде домов начались пожары. Затем, на улицы, где метались с плачем и криками женщины и дети, ворвались японские солдаты. Сначала каратели выискивали мужчин и там же на улицах расстреливали их или закалывали штыками. А далее оставшиеся живыми были заперты в нескольких амбарах и сараях и сожжены заживо. Как показало проведенное впоследствии расследование, после этой резни было опознано и захоронено в могилах 216 жителей села, но кроме этого большое число обуглившихся в огне пожаров трупов так и осталось неопознанными. Сгорело дотла в общей сложности 130 домов»[175].

Интересно и то, что японские военные не скрывали, а, напротив, максимально широко освещали свою карательную деятельность: «В заявлении, опубликованном на следующий день в местной печати генерал-майором Ямадой без обиняков писалось о том, что всех “врагов Японии” из числа местного населения “постигнет та же участь, что и жителей Ивановки”»[176]. Восточная Сибирь и Дальний Восток стали для Японии источником ресурсов, леса и рыбы. Конфисковались и вывозились железнодорожные вагоны, речные и морские суда военного и гражданского назначения, оборудование и ценности.