Мама, не читай! Исповедь "неблагодарной" дочери - Катерина Шпиллер

— Ты мне больше не дочь...

— Ты мне больше не внучка...

— Я отказываюсь от тебя...

— Я обязательно умру, если Сашка не поступит в институт...

— Твой муж убьёт нас из-за денег...

— Ты — кошмарная, ужасная мать...

И язык до сих пор не отсох. Так-то...

Потом мы с матерью нередко вели тяжёлые разговоры о наших с ней отношениях, и однажды (всего один раз!) мать вдруг сказала совершенно правильные слова (правда, не знаю, насколько искренне):

— Да, как мать я не состоялась. Я оказалась никакой матерью...

Приступ честности? Или очередная лицемерная уловка? Не знаю... Я не стала её разуверять, чем, похоже, вызвала к себе ещё большую её нелюбовь...

22 марта

Весь мир отчуждён от меня. Я в нём совершенно одна. Женя не может ко мне пробиться из-за непонимания. Никого нет. Тёмная комната, где можно (и хочется) только спать. А сон перестал быть убежищем: сны ужасны и утомительны.

Дай бог здоровья Олечке! Таким теплом сегодня повеяло от неё, бедняжки, и от её мамы. Что-то из детства... Что-то родное... Роднее родных. Так хочется им чем-то помочь! Олечка болеет — как это грустно... Если бы я могла отдать свою жизнь ей, я бы не задумалась даже. Она такая хорошая и нужна этому миру. Ведь она спасает, лечит детей. А я — полное, никому не нужное ничтожество.

Сейчас хорошо: пришёл, наконец, Женечка, сидим, смотрим смешной фильм... Можно немножко отключиться от всей той дряни, что творится у меня в голове. Тихий, семейный вечер под хорошее кино. Женечка сварил мне вкусный кофе, сидим в кофейном аромате. Ведь всё хорошо, да? Да?! Да-а???!!!

Может, завтра всё будет по-другому? Может, меня отпустят вдруг опять вылезшие их темноты страхи? Если нет, плохо моё дело: я-то понимаю, что в таком случае речь идёт не только о депрессии. Всё намного хуже. И опять, как много лет назад, я всё понимаю, но поделать с собой ничего не могу. Эти навязчивые страхи мучают меня, несмотря на всё понимание их беспочвенности и несуразности. Или нет? Или всё реально и может быть? Господи, я проваливаюсь на десятилетие назад. И на пятнадцать лет назад.

24 марта

Какие, оказывается, «чудесные» люди — мои родители. Когда я им понадобилась для переоформления дачи, они объявились, были милы и вежливы. Когда же я все свои подписи поставила, где надо, от них ни звука. Я тоже больше не звоню — надоело односторонне пытаться налаживать контакт. Чувствуешь себя идиоткой, которая навязывается. Насколько я понимаю в «медицине», мне ясно дают понять, что не желают знать ни моего мужа, ни меня заодно. Ну, а унижаться, звонить и проявлять назойливое внимание (родители же!) я не считаю для себя нужным и правильным. И порывов таких нет. Вообще, такого разочарования в родителях я не пожелаю злейшему врагу!

По совести говоря, разочарование началось давно, задолго до Жени. Пожалуй, в середине 90-х. Или нет, даже раньше: когда у меня была жуткая послеродовая депрессия, а на меня наплевали — я их раздражала, я со своими проблемами мешала им жить спокойно. Как же: на улице — демократическая революция, сын с Му-у-урочкой собираются эмигрировать, а тут взрослая дочь «изображает из себя больную». Ладно, со всеми всё давно ясно. Пора поставить точку.

Вчера у Жени был день рождения, а завтра у нас гости. Надеюсь, благодаря таблеткам я выдержу испытание с честью. Не подведи меня, мой организм! Таблетки — вперёд!!!

26 марта

Всё с гостями сложилось отлично: было весело, непринуждённо, уютно. Спасибо организму, вчера он меня не подвёл. Почему я с утра свалилась обратно спать — непонятно. Позавтракала — и обратно в койку. Встала только в третьем часу. Вот зараза!

Лёгкая тоска... Не жуткая, изнуряющая, нет. Но всё равно достаточно противная. Боюсь завтрашнего звонка врачу: это, так сказать, последний этап перед окончательным решением (врача и моим) ложиться в больницу или нет. И вообще — как жить дальше. По телевизору прозвучала фраза: «Он смотрит на жизнь с оптимизмом». Вот как это, интересно? Где достать этот самый оптимизм и научиться вместе с ним смотреть на жизнь? Почему, откуда это ощущение окончания жизни, ощущение того, что впереди ничего нет, только тоскливое существование непонятно зачем? Страхи немного поутихли (заползли во временное укрытие?). Но вновь появилась эта чертова тоска...

Вчера я вдруг почему-то вспомнила... То ли священника Меня тогда убили, то ли Сахаров умер — не помню. Помню, что мне было очень плохо, я позвонила матери, и она мне выдала: тут, понимаешь, горе такое настоящее случилось для всего человечества, а ты со своей дурью лезешь, бессовестная! И я почувствовала себя дерьмом. И мне стало ещё хуже. Спасибо, «милая, любящая, заботливая мамочка»! Никогда не поступлю так с Алисой! Господи, только бы у неё не было подобных бед со здоровьем!

У нас с Женей всё шло замечательно, мы обживали наш красивый дом, к нам приходили друзья: его — знакомиться со мной, мои — знакомиться с Женей. Алиса моталась туда-сюда, но больше времени проводила всё-таки с нами. Однако ощутить полноту жизни, полноту счастья у меня никак не получалось. Ведь родители так и не познакомились с моим любимым человеком, и вообще их отношение ко всему происходящему смущало и настораживало меня. И, естественно, я продолжала переживать из-за Шурика.

— Дочик, как там папа? — с тревогой спрашивала я Алису.

— Да ничего, — отвечала та. — Грустит, конечно...

У меня сжималось сердце.

— Ты с ним будь ласкова, хорошо? Пожалей его, побольше проводи с ним времени...

— Конечно, мам, не волнуйся! Я так и делаю.

Спасибо тебе, моя маленькая взрослая девочка!

А ведь он мне писал... Боже, какие письма по электронной почте присылал мне бывший муж каждый день! То были длинные, нежные, страстные, очень проникновенные письма — о его любви, о его страдании, о том, что он ждёт меня каждую минуту и никогда ждать не перестанет. Я их все сохранила для истории и, разумеется, показала Жене чуть позже. Он был сильно удивлён.

— Неужели тогда писал тот же человек, который творит сейчас гадости? Невероятно!

Сначала я хотела опубликовать кое-что из тех писем, но потом всё-таки пожалела их автора: при всём моём нынешнем негативном отношении к этому человеку, того Шурика мне всё ещё немного жаль, и я не хочу делать ему больно. Хотя нынешний этого вполне заслуживает.

Да, эти письма заставляли меня плакать и чувствовать себя мучительницей человека, который преданно, верно и страстно любит меня. Такие чувства не способствуют ощущению счастья, поверьте...

Чуть ли не каждый день я повторяла попытки навести мосты с мамой и папой: я звонила им, когда была дома одна, и страстно говорила: