Все зло в шоколаде! - Юлия Фирсанова

Старуха оглядела Ивку, как платье на витрине, или нет, даже как скаковую лошадь, на которую собиралась сделать ставку, и, утомленно прикрыв веки, заговорила:

– Темный Искус – великая кровь, но столь же непознанная. Кому дар богов, кому проклятие. Твоя мать… Я всегда ревновала Рийадора к ней. Я была назначена ему еще девочкой, но явилась она, и он порвал все договоренности. Как я рыдала, дурочка! Недолго. Она ушла, не прощаясь, оставила лишь записку. Дескать, прости, так будет лучше, чтобы кровь Ивэйды смогла пробудиться. О муже ни слова. Этого он ни ей, ни тебе не простил. Понял, что использовали его, как семенного бычка. Я тоже не видела в тебе ни дочери, ни наследницы. Привязываться бессмысленно. Вас кровь гонит в дорогу. Пыталась пробудить ее в тебе поскорее. Что только ни делала, все тщетно. Ни одиночество, ни унижение, ни боль, ни насилие не срабатывали. Ты, дурочка, как телушка на бойне, все покорно сносила как должное. Оставался последний шанс – отдать тебя ритуальному пути. Я не ошиблась, сработало. Кровь пробудилась!

Иринка слушала вдовствующую княгиню с широко раскрытыми зенками и приоткрытым ртом. Так вот кто стоял за всеми бедами толстушки Ивки! Над ней всего-навсего ставили эксперимент. Но тогда стоп: а как же та полоумная крестьяночка?

– А в деревне девчонку, за меня принятую, зачем убили? – ляпнула Иринка.

Прежде чем делать ценное предложение княгине, она должна была выяснить все до конца, чтобы не подложить свинью самой себе.

– Не уследила, Дайжен постарался. Горячий у меня мальчик вырос, красивый, сильный, гордый…

– Только гнилой внутри. Потому и из зала чудовищем вышел, – безжалостно отрезала Иринка, слишком в этот миг обиженная за неудачную попытку устранения себя любимой, чтобы сдержаться.

– Убей его, прошу, ты же его всегда ненавидела, отыщи и убей, пусть душа найдет покой и новую звездную тропу, – прошептала старуха, ломая себя, переступая через обиды и гордость ради сына.

– У меня есть встречное предложение, – деловито провозгласила Иринка. – Лорра Триавда! Ты, конечно, на вкус для меня омерзительнее овсянки, но ради Валадара… Словом, я укушу и вылечу тебя. Согласна?

Столько Иринка уговаривала себя, собиралась с духом, и все только ради того, чтобы услыхать:

– Нет, Ивэйда. Не получится. Я не хочу и не желаю жить без тех, кого любила. Княжество твое, возьми его и правь достойно, если сможешь!

– Но лорра… – мяукнула попаданка жалобно, готовая уговаривать и даже, блин, просить эту отвратительную женщину.

– Достаточно! – твердо отрезала княгиня, отказываясь от шанса на жизнь, и утомленно прикрыла глаза. – Ступай, вели зайти Шетсару. И последнее… Не верь, не верь сладким речам змей! Не совершай моей ошибки!

На этой странной ноте лорра надрывно, с хлюпаньем, закашлялась и разговаривать, тем паче уговаривать ее стало совершенно невозможно. Пожалуй, следовало дать больной отдохнуть, подумать, как приятно жить, и жить здоровой, а потом насесть на нее снова.

«Облом!» – в отчаянии толкнулось в пустой Иринкиной голове одно-единственное слово. Она вышла из комнаты и сказала:

– Лорр Шетсар, она зовет.

В это время клокочущий кашель за дверьми перешел в мерзкий хрип и стих. Управляющий скользнул в покои вдовствующей княгини и тут же приоткрыл дверь, громко провозгласив:

– Лорра Триавда ушла по звездному пути! Пусть Четверо будут к ней милостивы!

«Как? Когда успела? Кто разрешил? Старая перечница жестко меня обломала!» – заполошно заметались мысли у Иринки, пока Шетсар звал слуг, отдавая все необходимые и соответствующие моменту распоряжения.

– Моя лорра, – вывел девушку из прострации глубокий голос Диаля и нежное касание его пальцев к ледяной ладони, – тебя зовут.

Иринка вздрогнула, очнувшись, и машинально последовала туда, куда ее повел эльф. Снова в кабинет отца. Опять туда, откуда она вот почти только что уходила уговаривать мачеху и надеялась, дурочка, на то, что все обойдется. Хотите насмешить богов? Расскажите им о своих планах или громко подумайте! Этим монстрам-телепатам без разницы, хотя смотреть небось нравится больше, потому ТВ и популярнее радио. Опять она, наверное, здорово позабавила Звездную Четверку.

– Лорра Ивэйда, – твердо начал Шетсар. – Мне не нравится, как умерла лорра Триавда.

– Я предложила ее вылечить, она отказалась, – жалобно мяукнула Ивкина в свое оправдание. Что она еще могла сказать? Свидетелей-то у беседы не имелось, алиби нет.

– Могу понять, – вместо упреков почтительно склонил голову управляющий и фактически повторил слова покойницы: – Лорра потеряла всех, ради кого жила, и утратила волю к жизни. Но я веду речь о другом. Кровь горлом – это не следствие ран, полученных в сражении у ритуального зала, это явственная печать проклятия от нарушенной клятвы. По-видимому, лорра сказала нечто, о чем должна была молчать, в чем давала слово под властью знаков, вероятно, Деварда. К сожалению, я посвященный Лайшеаллы и не смогу увидеть истаивающих отпечатков.

– Я посвященный Мертвителя, – вступил в беседу Диаль.

– Поторопись! – попросил Шетсар и протянул эльфу перстень-печатку почетного гостя замка, взяв ее из сосуда, до жути напоминающего хрустальную конфетницу, водруженную на краю стола князя.

Эльф, ничего не говоря своей лорре, молча перстень принял, надел и испарился из кабинета. Вернулся быстро, Иринка даже не успела намолчаться вдоволь и засыпать Шетсара вопросами. Спокойное выражение его лица, впрочем, ни о чем еще не говорило. Стоило лишь припомнить вдохновенную легкую улыбку, играющую на устах эрр-оля, когда он убивал.

Встав за спиной своей лорры-оль, Диаль констатировал:

– Печать молчания, нарушенная. Успел рассмотреть под оком прозрения. Делал мастер, но молодой, силы на сокрытие следов пожалел или не знал, как скрывать.

«Приплыли», – мрачно вздохнула Иринка, припоминая комбинацию из вроде бы простых семи символов Мертвителя, о которой среди прочих ей толковал в дороге Диаль. Она даже не пыталась их воспроизвести, помня эксперимент с туманом. Но была почти уверена: даже при полном божественном попустительстве чертежных навыков Иринки-Ивки точно не хватило бы, чтобы воспроизвести быстро и безупречно семь знаков кряду. А уж действовать так, чтобы начертить это самое око в считаные секунды и безукоризненно, она и подавно не смогла бы. Воистину Диаль крут во всем, а ей остается голимая теория или применение рунной божественной магии как оружия массового хаотического поражения.

– Что именно сказала тебе мачеха, постарайся вспомнить, моя лорра, это важно, – попросил эрр-оль.

– Ну… что никогда меня не любила, что шпыняла ради пробуждения силы, – начала неохотно, но честно перечислять девушка.

– Ее последние слова, возможно, пара фраз, не больше, – тактично внес коррективы эрр-оль. – Проклятие начинает действовать с отсрочкой не более пяти ударов сердца.