Легенда о яблоке. Часть 1 - Ана Ховская

Милинда искренне обрадовалась и обняла сестру.

Объявили об окончании посадки на поезд, проводники поторопили прощавшихся. София еще раз обняла всех и пожелала им удачи. Схватив рюкзак, она запрыгнула в уже движущийся вагон и послала много воздушных поцелуев родным.

Путь стрекозы начался сегодня, теплым апрельским утром. Устроившись в мягком уютном купе, София взглядом проводила удаляющийся перрон и затаила дыхание, вслушиваясь в биение собственного сердца. Оно отбивало торжественную дробь. Возникали самые разные образы своего будущего. Был радостный трепет, смешанный с чувством обиды на холодность со стороны отца. Все пришли проводить ее, но упрямый Дьюго не счел своим долгом попрощаться с дочерью. Своим поведением он словно проклинал все ее планы, чтобы она жалела, чувствовала вину за то, что покинула дом. София с головой погрузилась в беспокойные переживания и осмысление своей жизни в Эль-Пачито.

Она не могла стать частью этого городка, сделать себя человеком, не имеющим ничего общего со светскими нравами, напрочь отсутствующей глубиной, в которой таятся спокойная рассудительность, чуткость, уважение и доверие к любому человеку, презираемые и не принимаемые фермерами. На жизнь городских людей фермеры смотрели с особым цинизмом. Эта убогость мировоззрения была присуща и ее собственному отцу. От понимания этого Софии становилось тошно.

Вслед за этими размышлениями пришли воспоминания о предательстве отца, поселяя в сердце девушки отчаянную неприязнь к мужчинам и ко всем людям, имеющим малейшее сходство с ним.

Лили Хард задрожала в радостном восторге, когда машина Томаса подъехала к крыльцу. Она выбежала в холл.

– Крестная!– взвизгнула София, перешагнув порог.

Она бросила вещи на пол и приникла к груди тети.

– Ты не представляешь, что творится у меня в груди. Я, как будто птица, вырвавшаяся из клетки. Сердце бешено колотится, не чувствую земли под ногами и… такая дрожь в коленях,– тараторила София в избытке чувств.

Лили и Томас добродушно рассмеялись.

– То ли еще будет, девочка моя!– заметила Лили.

– Пойдемте скорее, я уже хочу устроиться в своей комнате,– нетерпеливо торопила девушка Хардов и в два счета взлетела вверх по лестнице.

– Гляди – сейчас крылья прорежутся,– улыбнулся Томас супруге.

– Ой, Томми, я так рада, что она приехала!– восторженно поделилась Лили и ласково потерлась щекой о плечо мужа.

В обнимку они неторопливо пошли вслед за Софией.

С первой минуты присутствия девушки в доме начались кардинальные перемены. В следующие несколько дней Лили и София придали комнате, в которой раньше жила Хелен, соответствующий вид. Убрали старые гардины, открыли стену, полностью оголив окно, переставили мебель. По обеим сторонам окна повесили рамки разных размеров с фотографиями родных. На прикроватной тумбе София разложила свои девичьи вещицы: косметику, расчески, шкатулку с мелочами, прозрачную емкость с отверстиями, в которой был вложен засушенный букет запашистых трав с лугов Эль-Пачито. Встроенный шкаф был выкрашен в тон стен нежно-персиковым цветом. С пола сняли старый ковролин и застелили маленьким круглым ковром с длинным лохматым ворсом, создававшим вид развалившегося на полу белого в крапинку медведя. Босые ноги приятно утопали в нем. Кресло-качалка заняло свое место. Все лишние вещи были вынесены в кладовую и, наконец, комната – светлая, легкая, цветущая и благоухающая полевыми травами, удовлетворяла вкус Софии.

– Тетя, а когда я выучусь, могу я жить в этой комнате? Она мне уже, как родная. Я уже люблю ее и вас тоже: у вас так спокойно и тепло.

– Конечно, милая, живи здесь, сколько твоя душа захочет,– искренне отозвалась Лили.

– Завтра я иду на собеседование. Сдам все необходимые документы и начну новую жизнь!– предвкушая завтрашние впечатления, заранее зная, что в ночь перед выходом не сможет уснуть, с энтузиазмом сообщила София.– Я обещаю, что ничем вас не разочарую. Я буду прилежной и послушной. Надеюсь, ты будешь моим личным советчиком, чтобы мне не оплошать? Я немного пасую перед городскими людьми. Такое ощущение, что они чем-то отличаются от нас – провинциалов.

Лили задумчиво поводила глазами и поморщила нос.

– Я бы сказала, что городские люди больше себе на уме, каждый живет своей жизнью… Здесь приходится быть на шаг впереди другого, иначе не угонишься за желаемым. Но, впрочем, не все так страшно. Ты скоро сама все поймешь.

– О-о-у…– настороженно протянула София и задумчиво отвернулась к окну.

– Привыкнешь, не торопись и не тушуйся. Будь самой собой. Я помню: ты была очень даже бойкой в детстве? А я постараюсь во всем тебе помогать.

– Да, у меня все будет хорошо!– голосом, убеждающим себя, проговорила София.

***

Крутясь у зеркала, критически морщась и щурясь, София не могла припомнить, когда в ее жизни был такой волнующий, будоражащий момент, что она боялась показать нос на улицу. В животе «проходил симпозиум ворчунов», доставляя огромный дискомфорт. Несмотря на бессонную ночь, голова была ясной, не было ни одной путаной мысли, только нервное напряжение. Поминутно поглядывая на часы, девушка взволнованно дышала со страхом и светлой надеждой.

– Все или ничего,– наконец решилась она и, сделав глубокий вдох, вышла из комнаты.

– Ты уже готова?– спросила Лили, готовясь сопроводить крестницу к колледжу.

– Тетя, а правда, что колледж находится в квартале отсюда?

– Да, не заблудишься,– улыбнулась та.

– Тогда можно я сделаю это сама?

– Что сделаешь?– вопросительно подняла брови Лили и замерла.

– Я хочу преодолеть страх: сама доберусь до колледжа. Не волнуйся: я помню план улицы, дойду без происшествий.

Лили окинула девушку беспокойным взглядом с головы до ног и недоверчиво поинтересовалась:

– Ты уверена?

– Да. Ой, крестная, не волнуйся – я справлюсь. Просто мне это необходимо… Я должна стать решительной, если хочу получить от жизни все, чего достойна. А как мне еще проверить себя? Понимаешь?

София нежно погладила тетю по плечу, но, чувствуя легкую дрожь во всем теле, отступила, подмигнула с деланной уверенностью, улыбнулась и повернулась к выходу.

– Лучше пожелай мне удачи…

– Удачи! Но через два часа я буду ждать тебя у ворот колледжа.

– Окей.

София спустилась на первый этаж, пересекла холл и остановилась у стеклянных дверей, выходивших на тротуар большой, одной из самых прекрасных улиц Хьюстона, потому что здесь теперь жила она, София. И эта улица, и дорога, и солнце, и воздух, и архитектура, и маленькие магазинчики с яркими сверкающими вывесками и манящими взор витринами – все это наполнилось иным смыслом, иной энергией – энергией тепла, жизнерадостности, невероятной стремительной силой, искрящимся восторгом. Все это наполнилось новой жизнью.