Белый огонь - Алексей Пехов

– И все же ты не любишь тзамас. Несмотря на все свои слова.

Ее голос стал резким и чуть вибрирующим, словно старуха с трудом сдерживала дурное настроение:

– У тебя короткая память, Вихрь! Ты забыл, как они гнали вас через половину континента, от даиратов чуть ли не до крепости Кама? Вас, лучших учеников Мелистата? Тогда вы говорили, что они куда менее опасны, чем шаутты. Смеялись и собирались преподать им такой же урок, как они получили за двести пятьдесят лет до нашего рождения. Помнишь, что было потом? Поражение за поражением. Они всё заражали смертью, не испытывали жалости, забирали мертвых в свои растущие день ото дня армии. И там, у Мокрого Камня – вы почти проиграли. Ты помнишь?

– Помню, – ответил южанин. – Мы были ослаблены, и они тоже. Силы равны. Никто не мог взять верх, но пришла ты. И мы победили. Закатали их в то самое поле, к мертвецам, что больше не вставали. Закат продолжался два дня, и ночь никак не наступала. Так что я помню, Четвертая. Что было и кому мы обязаны победой.

– Тогда ты помнишь и что сделал твой лучший друг и та, которую ты боготворил. Я взяла в плен сильнейших. Самых опасных. Мы должны были их казнить в Пубире, перед дворцом короля, как я обещала ему. Но Рыжий был против.

Она скрипнула зубами, так громко, что этот звук должны были бы услышать даже за пределами небольшой казармы.

– Мы отвезем их на Талорис, к Мелистату, сказал он мне. Плевать я хотел на желания, на кровожадность твоего царька. Не позволю уничтожать знания, пускай и столь отвратительные. Они могут быть полезны. Полезны! – Катрин, которую звали Нэ, буквально выплюнула это слово.

– Ты не можешь не признать, что в итоге он оказался прав, – напомнил ей Мильвио.

– Прав, – с презрением прокаркала старуха. – Даже если бы он вырвал тебе сердце, все равно бы был прав. Ладно… признаю. Указывающие пригодились, но их появление случайность. Он не мог предвидеть, таким даром владела лишь Мири да некоторые асторэ. Рыжий был вечным лжецом и плутом. Скользким, точно обмазанная маслом змеюка. Хотя… змея ядовита, а он не кусал и не травил. Впрочем, ты понял меня. Он повзрослел резко и сразу – лишь после того, как Мелистат убил ее.

– Многие повзрослели тогда, – глухо сказал ей Мильвио. – Наша юность сгорела в тот день. Сразу пришла зрелость, а может, и старость.

– Может, – не стала отрицать собеседница. – Но он всегда лгал. И знал про сестер. Клянусь своими рисунками, Вихрь, – знал тогда, когда не знали даже они. Ему приглянулись красивые глаза в ту роковую ночь, когда он вырвал девиц из Калав-им-тарка, победив шауттов. А дальше… дальше была ложь. Годы лжи, и клубок все запутывался и запутывался. Ты ведь тоже знал, что они обе не умеют читать.

– Узнал, – не стал отрицать тот. – Но не сразу. После бала в крепости Кама. Через несколько лет.

– Как он это проделывал?

– Он был искусным волшебником. Видел их глазами, шептал им в ухо текст, помогал писать письма, управляя рукой. Никто не замечал. Почему ты спрашиваешь об этом только теперь? Спустя столько лет?

– И ты не понял, что сестры – асторэ?

– Я был молод. – В его голосе проскользнула грусть. – Беспечен и не всегда задумывался о том, о чем следовало. Я не понял. И они обе не поняли. Стыдились своей безграмотности. Того, что буквы не складывались в слова. Боялись, что Мелистат выгонит их из школы, лишит права учиться. Но маленький фокус моего друга позволил им ощущать уверенность, а их прекрасная память… их память позволяла запоминать десятки фолиантов, стоило лишь прочитать их вслух.

– Ложь, – мягко почти пропела Нэ. – Вот что было началом нашего конца. Маленькая ложь, которая привела сам знаешь к какому итогу. Рыжий всегда лгал и там, у Мокрого Камня, обманул меня. Он обещал, что они умрут, но тзамас выжили по его воле. Да. Я до сих пор таю обиду на него за тот вечер.

– И ты ушла.

– Да. Ушла. Его ложь, все возрастающая подозрительность Мелистата и просыпающееся безумие. Я ушла за границы замков Белого пламени, туда, где можно без оглядки на интриги драться с шауттами, искари и порождениями той стороны. А когда я вернулась, вы уже все вцепились друг другу в глотку, мир горел и бился в агонии. Знаешь, я почти уверена, что демоны все подстроили. Когда подсунули Рыжему смазливое личико, догадывались, чем все закончится. А то, что происходит сейчас…

– Знаю, – прервал ее Мильвио. – Всего лишь продолжение. Именно поэтому мы и встретились спустя столько лет.

– В тебе все еще живет вина.

– Я виноват в том, что произошло. Если бы не я, она осталась жива. Войны бы не было.

– Сомневаюсь, ну да ладно. Бесполезно спорить о том, что уже случилось и что нельзя изменить. Ты писал о девушке.

– Да. Она тзамас.

– Хм… ты влюблен, – после недолгого молчания промолвила Нэ. Дэйту показалось, что она улыбается и удивлена. – Она красива? Так же как любовь Рыжего?

– Они разные.

– Пусть так. Разные. Сильна?

– Да. Я доверяю ей, как себе.

– Опыт?

– Больше, чем у твоего лейтенанта.

– Его следует взять с собой. Научить. Двое тзамас лучше, чем один. Жаль, нет асторэ. И непонятно, что с моим учеником. А еще я чувствую, что ты был на Талорисе. Твои волосы до сих пор пахнут им. Как и волосы твоего друга. Кстати, он не спит все это время. Ты в курсе?

– Да. Сиор?

Дэйт ругнулся про себя, сел на лежанке, сказав:

– С вами вряд ли уснет хоть кто-то.

Старуха засмеялась:

– Не оправдывается. Мне нравится. Он знает? – В ее голосе послышалась угроза.

Это было бы смешно, если бы не то, что услышал Дэйт.

– Он друг, – мягко напомнил Мильвио.

– Друг. Ну тем хуже для него. Друзья вечно влипают в неприятности из-за других друзей. А у нас с тобой, мой друг, начинается серьезный разговор. Следует многое обсудить до утра. Не могли бы вы поискать себе другое место для ночлега, мастер Дэйт?

Четырнадцать рот переброшенного сюда с востока Третьего полка располагались вплотную к стенам Балка, в наспех построенных еще летом, но вполне добротных казармах. Здесь же выстроили конюшни, склады, кухни, кузницу и мастерские шорников. Остальные роты были расквартированы в городе или заняли свободные места в гарнизонах других частей.

Для его отряда выделили помещение, прямо возле Пуговичных ворот, в шаге от казармы стражи, в которой лейтенант устроил на ночлег южанина и горного, приказав людям Смолистого приглядывать за ними всю ночь. Эйрисл не питал к ним доверия, даже после произошедшего.

Да и понимал ли он, что вообще произошло? Завтра, когда появятся силы, следовало поговорить с чужаками и задать множество вопросов. Он знал, что «завтра» – крайне неудачное время. Куда хуже, чем «сегодня», ибо некоторые вещи требуется узнавать сразу, не откладывая, чтобы у допрашиваемых не появилось времени на обдумывание, сговор и прочее.