Running Man. Как бег помог мне победить внутренних демонов - Чарли Энгл

По дороге отец говорил о том, что хочет подать последнюю апелляцию.

– Нет, – сказал я. – Хватит адвокатов. И хватит тебе тратить свои деньги. К тому же суд все равно никогда не встанет на нашу сторону. Сейчас нам лучше всего просто рассказать свою историю, и пусть решает общественное мнение. Может, меня даже удостоят президентского помилования.

Отец рассмеялся, но было заметно, что он разочарован тем, что я не хочу больше сражаться.

Реабилитационный центр оказался невзрачным двухэтажным зданием из красного кирпича, мимо которого я проезжал десятки раз, не зная, что это такое. Взяв небольшую сумку и рюкзак с вещами, я вошел в приемную. За стеклянной перегородкой сидел чернокожий мужчина с длинными, стянутыми в аккуратный хвост волосами, поприветствовавший меня дежурной улыбкой. Он назвался Майклом.

Я попросился выйти, чтобы попрощаться с отцом, но Майкл сказал, что раз уж я вошел, то выходить мне нельзя. Он показал на небольшую комнату с телевизором. Там мы с отцом посидели несколько минут. Я еще раз поблагодарил его за то, что меня подвез, и за все, что для меня сделал.

Отец сказал, что любит меня, и я тоже сказал, что люблю его. Обняв меня на прощание, он вышел. Я подумал, что пусть мне и пришлось пережить большие неприятности, но если они помогли нам сблизиться, то были не зря. Удастся ли нам поддерживать такие тесные отношения? Я понимал, что он никогда и ни за что не смирится с чудовищной несправедливостью. Он, как ветеран и настоящий патриот Америки, чувствовал себя обманутым. Я надеялся, что когда-нибудь он преодолеет это чувство.

Потом я прошел за Майклом в помещение, где меня тщательно обыскали и где пришлось подписать еще кучу документов, не читая. Вошла женщина и объяснила мне правила: не курить, есть только в столовой и никаких сотовых телефонов во всем здании. Реабилитационный центр не был на балансе федеральной системы, а управлялся по контракту. Его руководителям, довольно приятным людям, ни к чему было доставлять дополнительные трудности своим подопечным. Чего не скажешь о самих подопечных, среди которых были самого разного рода преступники, от убийц до насильников. Послетюремная пенитенциарная система устроена таким образом, что в одном и том же реабилитационном центре оказываются бывшие заключенные тюрем разного режима. Настоящий плавильный котел.

Мне сказали, что через двадцать четыре часа я смогу выходить из центра в расположенные на другой стороне улицы спортзал и общественную библиотеку, где разрешается пользоваться компьютерами и брать книги. Но, что более важно, я смогу ходить на собрания «Анонимных алкоголиков» в клубе «Саммит», который посещал несколько лет. Он находился чуть дальше по улице. Вечер я провел за тем, что распаковывал свои немногочисленные пожитки и читал. Я поговорил немного с другими обитателями, но не собирался заводить новые знакомства среди бывших преступников. Я надеялся, что пробуду здесь недолго. Поскольку мне уже предложили работу и жилье, меня могли быстро перевести под домашний арест.

Беспокойную ночь я провел в большом помещении, похожем на спальню в школе-интернате, среди двадцати других мужчин. Некоторые из них разговаривали по мобильным телефонам, другие храпели. Отчаявшись заснуть, я спустился вниз и подождал, пока не начнется завтрак. Здесь не нужно было запасаться целлофановыми пакетами и обмениваться с другими, потому что еда была вкусной и ее было много. Я ел блины, яйца, овсянку, кексы и фрукты. Обслуживающая нас женщина проработала здесь много лет и гордилась тем, что кормит голодных мужчин хорошими южными блюдами.

После завтрака я отметился и пошел в клуб «Саммит», возбужденный от волнения, словно ребенок в парке развлечений. Первое утреннее собрание начиналось в восемь часов. Внутри я увидел несколько знакомых мне человек. Некоторые со мной поздоровались. Если кто-то и знал, что я побывал в тюрьме, это никак не было показано. Когда началось собрание, я закрыл глаза и стал слушать. Впервые после Бекли я слышал, как кто-то вслух произносит молитву о душевном покое. После выступающие говорили о благодарности и о том, что они принимают жизнь такой, какая она есть. Мне только это и было нужно. Я чувствовал, как с моих плеч спадает тяжесть последних восемнадцати месяцев.

В субботу меня посещали знакомые и друзья. Я принимал их с благодарностью, ведь был обязан им столь многим. Они кормили моих детей, возили их по делам и помогали сотней других разных способов. Позже в тот же день ко мне приехали Пэм и Кевин. Кевин держался непринужденно и уверенно. Я удивлялся тому, насколько он повзрослел. Я наслаждался моментом, разговаривал с ними о пустяках и смеялся. Они мне сказали, что Бретт до сих пор находится в Батон-Руж и что ему остается месяц. По словам Пэм, с ним все было хорошо, и она дала мне номер, чтобы я мог ему позвонить.

Тем же вечером, после нескольких неудачных попыток, я все-таки дозвонился до Бретта. Это был явно чей-то домашний телефон, и я едва слышал его голос из-за шума.

Он что-то крикнул, и шум затих.

– Извини. Некоторые парни завтра выходят, и поэтому тут такая суматоха.

– Все нормально, дружище. Хотелось просто поговорить с тобой пять минут.

– Здорово. Мне тоже хотелось.

– Выходит, мы оба теперь в исправительных центрах.

– И какими мы будем, когда нас исправят? – рассмеялся Бретт.

– Ну, надеюсь, лучше, чем прежде.

– Я думаю, это зависит от нас самих, – серьезным тоном сказал он.

– Алло, алло! Кто это? Что вы сделали с моим сыном?

Даже положив трубки, мы оба смеялись.

Я разговаривал с Бреттом раз в несколько дней. Его голос всегда звучал бодро. С каждым днем он становился увереннее в себе. Он все расхваливал одного своего наставника и говорил, что сам хочет заниматься с теми, кто борется с зависимостью. Судя по всему, реабилитация полностью захватила Бретта. Я уже привык думать о нем как о зависимом, как будто это единственное, кем он мог быть. Долгие месяцы у меня было одно лишь желание – чтобы он оставался жив. Теперь же с каждым разговором я вспоминал, что это еще и веселый, добрый парень, умеющий сочувствовать, увлекающийся спортом. Я всегда гордился им и был рад, что в моем сознании возрождается прежний его образ.

Позже на той же неделе я приступил к работе в «Endurance Magazine». Офис журнала находился в Дареме, примерно в часе езды от реабилитационного центра. Мы со Стивом Лэки дружили много лет, и он несколько раз посещал меня в Бекли. Сказать по правде, не так уж я ему и требовался в журнале, но он предложил мне работу, чтобы у меня была возможность уходить из реабилитационного центра. Пару дней мы говорили о том, какие статьи я могу написать и какие истории рассказать. Мне нравилось каждое утро ездить на работу и каждый вечер посещать собрания «Анонимных алкоголиков».

Через две недели после освобождения из Бекли на меня надели браслет наблюдения и позволили провести последние шесть недель в доме Чипа. У Чипа было подключено столько кабельных каналов, что я мог бы целый год просидеть в его гостиной, наверстывая пропущенные сериалы. Особенно мне нравился «Декстер» – про добродушного серийного убийцу. В Бекли не было канала «Showtime».