Шаг за грань - Олег Верещагин

– Только днем не плачь, крепись, ага? – сказал он негромко. – Днем младшие могут увидеть, девчонки, да и сторки… Днем надо быть очень сильным… Знаешь, как наши братья-англосаксы говорят? «Выбор аристократа – воплощать образец любой ценой».

– Ага… – Лешка всхлипнул в последний раз, судорожно задрожал и чуть отстранился. Хмуро спросил: – А ты… откуда?

Парень усмехнулся – было видно, как сверкнули зубы.

– Я сражался на Китеже. Такое скотство – мы же победили, а меня и Борьку… еще одного парня, вон он спит… нас схватили под самый конец, они уже удирали с планеты… Ну и попали мы сюда. А отец мой тоже погиб… Олег, – он протянул руку.

– Ле… – Лешку опять тряхнуло, он сглотнул и пожал ладонь: – Лешка… – помолчал и спросил: – Тут на полях работают?

– На полях… Ты завтра можешь не ходить.

– Ничего, я нормально… – и понизил голос: – А… бежать?

– Бежать? – Олег покачал головой. – Куда? Наши многие знают здешнюю планетографию. Так вот: космодром за триста километров отсюда. А у нас девчонки, малыши у нас. Твои сестренки – ты же их не бросишь? Даже если мы лагерь захватим – представляешь, какая встреча нас будет ждать и что с нами сделают?

– Не верю, что вы ничего не задумали, – прямо сказал Лешка.

Олег сощурился:

– Ха, с чего такое недоверие?

– Мы ж земляне, – Лешка тоже сощурился. – И, как говорят наши братья-англосаксы: «Лорду должно самому направлять свою судьбу!»

Олег ответил не сразу. Потер икры, откинулся назад, опершись на локти, закинул ногу на ногу, покрутил ступней.

– Тут датчики стоят, – сказал он вдруг. – Слежения. Только сторки в этих делах туповаты. Поэтому видят и слушают они не нас, а картинку со звуковым оформлением. Кто-то храпит, кто-то пукнул… Ну, да. Ну, задумали. Давно. Вылизали даже. Но не факт, что это лучший вариант. То есть, он лучший, потому что сторки нас не достанут скорее всего. А вот сейри… Это туземцы. Думаешь, что тут такая охрана халявная – стоят на вышках и зевают? Раб-гончие – это, конечно, раз, но мы и с ними кое-что придумали. А два – сейри. Сейри… – Олег вздохнул.

Лешка недоуменно выдохнул:

– Слушшшш… Но если они сторков не любят, то нам должны помочь!

Олег вздохнул. Посмотрел сожалеюще. И спросил:

– Как ты думаешь, с какого раза средний сейри различит сторка и землянина?

– Ччччерт… – Лешка рухнул обратно на постель. – Черт, черт, ЧЕРТ! Точно. Конечно.

– Ладно, – Олег встал. – Давай-ка спать, скоро уже вставать на завтрак. А потом… потом будет потом. Ты нормально?

– Нормально, – Лешка вытянулся на постели.

Олег легко заскочил наверх, повозился. Лешка подумал, поднял ногу и пнул верхнюю постель.

– Чего? – проворчали сверху.

– Спасибо, – сказал Лешка.

– Спи, – по голосу было слышно, что Олег улыбается.

* * *

Утро – самое тяжелое время в блоках. Отдохнуть за ночь, правда, все-таки удается, но усталость монотонной подневольной работы все равно копится в мышцах, а главное – в мозгу, и никаким сном ее оттуда не выжать. Вставать не хочется, помогает это сделать только земная дисциплина. Хмурый шум – все толкаются, ходят, стучат и гремят. Именно утром чаще всего вспыхивают ссоры, а иногда даже стычки-драки, причем из-за ерунды. Тридцать семь – теперь тридцать восемь – мальчишек, младшим из которых десять, а старшим – пятнадцать лет, толкутся в проходах, плещут водой в душе, торчат в очереди к туалету – а ведь и рожков и смывов всего по четыре… Работать идти никому не хочется. Всем хочется есть.

Завтрак приносят сейри. Землян они – настоящие рабы, без поблажек – боятся до частого мигания, выражающего у них высшую степень страха. Земляне очень похожи на сторков, и туземцы, пусть и немного цивилизованные, не утруждают себя непонятными счетами таких похожих существ, поскорей убираются из блока, чтобы не попасть под горячую руку – хотя ни разу никто из землян даже не повысил на них голос. Все попытки как-то с ними установить контакт потерпели неудачу даже у тех, кто занимался ксенологией. Правда, выяснилось, что сейри можно взять под контроль – овладеть разумом. Но только двух-трех сразу для каждого из дворян-землян и на небольшом расстоянии…

Мальчишки сидят в два ряда у стола и быстро едят. Молча и аккуратно. На завтрак сегодня – по три больших тяжелых лепешки, чем-то похожих – но только отдаленно, увы – на русские блины (эх, где они… такие вкусные… с вареньем, медом, маслом, сахаром, икрой, печенкой… ой, не надоооо!!!) и по большой кружке кофе. Конечно, это не кофе, но кофеин в этой штуке есть, и сторки бухают туда еще и патоку, так что напиток сладкий. Бухали и еще кое-что – вроде брома, – пока Олег, старший в блоке, и старший от англосаксов, Тимми, не поговорили с начальником, пояснив, что это не нужно, земляне умеют себя контролировать, а вот на борьбу с этой дрянью организм тратит лишние силы. Элья подумал – и химию добавлять перестали…

В блоке останется дежурный – список ребята составляют сами, стараясь включать в него младших, тех, кого почему-либо нужно оставить в лагере, и еще – иногда – тех, по кому видно: ему идти на работу нельзя, а надо полежать просто так, иначе учудит что-нибудь вроде драки с охраной. Ну и еще остаются те, кто не может работать из-за травм. Остальные строятся на плацу – на первую перекличку. Все еще злые на все на свете…

Более-менее в себя они придут по дороге на плантацию. Девчонки свернут к цеху переработки – там есть вентиляция, кстати, там не так жарко и можно сидеть. Но это ведь правильно – они девчонки, и им должно быть легче даже в плену. Хотя бы немного легче. Помашем друг другу, посвистим, покричим «до вечера!», а кое-кто и помолчит, как можно дольше удерживая взглядом – взгляд… Охрана не гонит, охране жарко и мокро, Арк-Сейор так же непереносим для сторка, как для землянина, и полтора километра можно идти неспешно, главное – ровно, чтобы не показалось: тормозят специально. Можно поговорить, что кому снилось, пошутить, даже спеть. Поют по очереди, день англосаксы, день русские. Вот, опять – на этот раз черед англосаксов, и кто-то нарочито монотонно и жалобно-протяжно завывает:

Эй! Енота поймать нелегко – хо-хо, охххохо!

Надсмотрщик пинает, привал далеко…

– Хо-хо, охххохо! – воет хором весь англосаксонский строй и нарочно раскачивается в такт шагам – с серьезнейшими минами.

Смеются все, только охрана шагает истуканами да скользят по обочинам слэйверы. А идти все равно тяжело – дорога вечно мокрая, воздух с утра – как в бане, и мысли о том, сколько впереди часов работы по колено в воде, бодрости не прибавляют. Но… этого не должны замечать сторки. Ни в коем случае. Только улыбки и издевательские песенки. Пусть подавятся. Мы будем идти, работать, петь и улыбаться. Даже когда к полудню руки начнут неметь от сока таурента, а ноги, топчущиеся по колено в горячей жиже, станут ощущаться, как два противно-мягких мешка. И будешь знать, что до конца работы – еще пропасть времени.