Ликующий на небосклоне - Сергей Анатольевич Шаповалов

сделали свое дело: помогли Тушратте, теперь пора уходить.

– Как же мне себя вести на пиру? Я буду есть хлеб Тушратты, пить его вино, зная, что завтра предам его.

– Если хочешь стать честным политиком – привыкай к предательству, – наставлял Эйя. – Понимаю, не легкий выбор между совестью и благополучием родного дома, – согласился верховный жрец. – Но есть вполне официальная причина, по которой войска срочно нужно отсылать обратно.

– Какая?

– Мы окончательно потеряли влияние в Куши и теряем его в Вават. Хеви заперли в Бухене. Все архивы и ценности он переправил на Остров Слонов к Южным Воротам. Срочно нужно совершить поход на юг, иначе потеряем все земли, вплоть до первого порога, вдобавок получим сильного врага в лице объединенных диких племен. Причина серьезная. Заодно можно у Майе выбить золота на перевооружение армии.

– Но правитель? Он разрешит? – усомнился Хармхаб.

– Надо убеждать. Надо доказывать. Кто спасет Кемет, если не мы? Кто? Рамосе? Ранофре? Семенхкере?

– Я тебя прекрасно понял, мудрейший.

– Вот и хорошо. Пойдем, вернемся к нашим юным спутникам.

Когда Эйя и Хармхаб вышли, Меритре сел на ложе Амени. Она вся светилась от радости, как будто это не Амени поправился от раны, а она сама.

– Я ужасно испугалась, когда увидела тебя лежащего на земле. Подумала, что ты погиб. В этот миг мне показалось, будто весь мир рухнул в пропасть, а я одна осталась на горной вершине – и кругом бездна.

– Я жив, – успокаивал ее Амени. – И тебе не зачем обо мне беспокоиться.

Все же, как хорошо, что Меритре рядом, сидит напротив, счастливая. Кормит его с рук, как мама кормит ребенка. Заботится о нем. Амени совсем забыл, что она Дочь Солнца. Меритре погладила его теплыми мягкими ладошками по лицу, а в глазах ее показались бусинки слез.

– Почему ты плачешь? – испуганно спросил Амени, чувствуя, что что-то не так. Его счастье тает, как облачко в небе.

– Эйя сказа, что скоро войска отправятся обратно в Кемет. Я должна следовать с ним в Горизонт Йота.

– Но это же чудесно, – не понял ее печали Амени. – Мы снова увидим полноводный Хапи, бескрайние заросли папируса, своих родных и друзей.

Меритре улыбнулась сквозь слезу. Но снова надула губы.

– Ты забыл: мой отец, Тот, кого любит Йот, не привык менять своих решений. Меня отдадут в дом Ахмосе.

У Амени все в душе оборвалось. Хуже он себя еще не чувствовал.

– Что-нибудь можно придумать? – с надеждой спросил он. – Ты можешь остаться в Митанни.

– Не могу. Дочь Солнца не должна оставаться одна где-нибудь в чужой стране. А потом, если я даже останусь, боюсь, что гнев правителя падет на твою семью и семью Хармхаба. Такого я не могу себе позволить.

Голос Меритре прозвучал хрипло и твердо:

– Я уже не та маленькая своенравная девчонка, что сбежала из дворца, ни о чем не думая, кроме собственной гордости. За время похода я встретила много разных людей. Слушала их, размышляла о судьбах. Оказывается, люди очень разные, и судьбы у них разные. Я раньше не понимала этого. Весь мир стал для меня другой. Как будто я все время смотрела на лес из дома сквозь окно, и он мне казался сплошной зеленой однообразной стеной. Но, вот, я вышла из дома и пошла по узкой тропинке в самую гущу. Оказалось, в лесу множество деревьев, и все не похожие друг на друга, а еще в ветвях живут птицы, а в кустах прячутся звери, – и все совсем не так, как кажется из окна. Я поняла, что в жизни не самое ценное – золотые гребешки и красивая одежда. Самое ценное – уважение людей, тех, кто рядом, кто искренне, а не ради карьеры, готов пожертвовать жизнью. Люди спасают тебя, не потому, что ты – Дочь Солнца, а потому, что любят тебя. Когда мы бились с врагами, я замечала, как воины пытались закрыть меня грудью и бросались отчаянно на копья, лишь бы только враг не приблизился ко мне. С какой благодарностью они смотрели на меня, и как мужественно переносили боль, когда я перевязывала им раны. Мне кажется, что тот мой мир, из которого я убежала, давно исчез, смыт морской волной. Я вернусь совсем в другую жизнь. Я никогда уже не буду озорной Меритре, не дававшей покоя слугам и нянькам. Другой – даже себе самой незнакомой.

– Я тебя понимаю, – признался в свою очередь Амени. – Поступая служить в армию, я наивно думал, что будет весело: стану героем, оденусь в славу, как в тонкие одежды. Подвиги так и валяются у меня под ногами – только подбирай. Но когда увидел своих товарищей, истекающих кровью, когда почувствовал, как смерть дышит смрадом в лицо, мир перекрасился для меня из яркого, зеленого в кроваво-красный. А еще мне кажется, что на моих руках кровь, и я никак не могу ее отмыть, а в смерти тех моих товарищей, что пали на поле боя, виноват только я. Но все это я еще смогу пережить. Боюсь, мне не по силам пережить разлука с тобой. – Последняя фраза вырвалась неожиданно. Как будто не Амени ее произнес, а тот, кто-то другой, тот, кто живет в его душе – его Эб.

Меритре смотрела прямо в его глаза, и он чувствовал биение ее сердца. Она произнесла изменившимся твердым, каким-то каменным голосом:

– Мы справимся. Вот уведешь. Мы сможем все! Неужели напрасно Йот провел нас через эти испытания, чтобы, вот так, просто, взять и разлучить? Так не должно быть! Пусть Всевышний повелевает судьбами. Но он не может быть столь безжалостным и жестоким. Иначе люди бы не верили в его справедливость и не молились бы каждый день, вверяя ему свои жизни.

– Что грустим, как зайцы во время разлива, – пошутил Эйя, входя с Хармхабом в комнату. – Кого-то провожаем в мир иной? Взбодритесь! Завтра праздник. Кстати, Меритре, тебе прислал твой воздыхатель послание.

– Кто? – удивилась девушка, вытирая слезы.

– Ахмосе.

– Я не желаю читать его послание.

– Но он пылко признается тебе в любви. В стихах! Извини, – виновато улыбнулся Эйя, – но я не выдержал и заглянул в письмо.

– Прочитай нам всем, что он там насочинял, – попросила Меритре безразличным тоном.

– Удобно ли? Он же написал только для тебя, – усомнился Эйя.

Меритре только презрительно фыркнула.

Сестра – на другом берегу.

Преграждая дорогу любви,

Протекает река между нами.

На припеке лежит крокодил.

Вброд я иду по волнам,

Пересекая теченье.

Храбрости сердце полно.

Тверди подобна река.

Любовь укрепляет меня, -

Как от воды заклинанье,

Пропетое девой.

Я вижу ее приближенье – и руки простер.

Сердце взыграло,

Как бы имея вечность в запасе.

Богиня моя, подойди, -

Не медли вдали от меня!

Быть бы мне черной рабыней,

Мойщицей ног!

Мог бы я вволю

Кожей твоей любоваться

Рад бы стиралщиком стать я

На один-единственный месяц:

Платья твои отмывать

От бальзама и мирры