Ликующий на небосклоне - Сергей Анатольевич Шаповалов

Быть бы мне перстнем с печатью на пальце твоем!

Ты бы меня берегла,

Как безделушку,

Из тех, что жизнь услаждают.

Целый день я молю мою госпожу!

Не будь мне врагом!

О, госпожа моя, не заставляй,

Не заставляй меня ждать.

Я не могу сдержать мою лошадь,

В ее теле – буря.

Но я еще могу править,

Лежа поверженный в колеснице.

– Я сейчас расплачусь! – притворно всхлипнул Хармхаб и залился неприличным хохотом.

– Чего ты ржешь, как гусак? – не понял его Эйя. – Вдумайся, какие душевные красивые стихи.

У Хармхаба от смеха заболела голова. Он сжал ее руками, но сдержаться никак не мог. Наконец произнес, все еще сотрясаясь:

– Меритре, не верь ни единому его слову. Сердце его взыграло! – внезапно Хармхаб стал злой. – Да если б сердце его взыграло, он бы бросил все, босой поплелся бы за тобой. Шагал рядом и нес твои сандалии, а в бою закрывал тебя грудью. А эти стихи, – Хармхаб опять не сдержал смех. – Пройдоха Хотимер.

– Хотимер? Придворный поэт, – вспомнил Эйя.

– Эти стихи я посылал Мутнетжмет, когда еще не назвал ее сестрой. Этот рифмоплет-кровопийца за свою писанину потребовал с меня десять гусей.

– Эти стихи ты посылал моей дочери? – удивился Эйя. – Так столько лет прошло! А я читаю и что-то знакомое припоминаю. Тогда я, дурак подумал: какой Хармхаб образованный и талантливый, так красиво рифмы сочиняет…

– Ага, – сквозь смех проронил Хармхаб. – «Лежа поврежденный в колеснице…».

Эйя вслед за ним затрется в приступе смеха.

– Хвати! – Меритре резко встала, и все замолкли. – Разве вы не понимаете, что Ахмосе унизил меня.

– С чего ты решила, – Эйя пожал плечами. – Ну, не его стихи… Может, он сочинять не умеет.

– Разве он не мог написать просто несколько строк, исходящие из сердца, пусть не в рифму, но откровенно? А из этого послания я вижу, что на сердце у него – пустота. Он купил стихи, и хочет купить меня, как породистую корову.

Эйя свернул пергамент с романтическим посланием и тяжело вздохнул:

– Я могу тебя понять. Мы все тебя понимаем. Впереди тебя ждет замужество за нелюбимым человеком. Ты превратишься в чью-то собственность. Но у многих девушек так складывается судьба. Не ты первая – и не ты последняя. На все воля Йота. Мой тебе совет: живи сегодняшним днем. Отправляйся на праздник. Веселись. С тобой твои друзья. Сегодня ты свободна, как птица. Радуйся, пока это возможно. Завтра все изменится…

– И это все, что ты можешь сказать, мудрейший? – грустно спросила Меритре.

Эйя опустил голову и вышел, ничего не ответив.

24

До Вашшукканни Амени ехал в колеснице Меритре. Аменнеф неожиданно исчез. Вместо пропавшего Аменнефа, возничим наняли из местный. Хармхаба несли на носилках под навесом от солнца. На колеснице он стоять не мог, так, как от каждой встряски боль отдавалась в раненой голове. Кругом простирались поля и виноградники. Горы, покрытые густыми лесами, возвышались, словно спящие великаны. Повеяло прохладой. За поворотом показался изумрудно-голубой Евфрат. Могучая река чем-то напоминала Хапи, такая же широкая и спокойная. На пологом берегу, среди зелени оливковых рощ, раскинулся, обласканный солнцем, город.

– Вашшукканни! Вашшукканни! – радостно воскликнул возница Амени.

– Он по-своему красивый, – отметил Хармхаб, – только крепостные стены какие-то низкие. И башен мало.

– Я вижу, что раньше перед крепостью проходил ров, но сейчас он совсем зарос, – добавил Амени.

– Трудно будет оборонять такой город, – размышлял Хармхаб. – В этих местах давно забыли, что такое война.

Они миновали узкую каменную арку ворот и очутились в бурлящих городских кварталах. Такое создалось впечатление, что жители города занимались только торговлей. Торговали кругом: перед крепостными стенами, внутри города, прямо на порогах домов. Узкие улочки тянулись зигзагами и пересекались под разными углами. Кругом сидели горожане, разложив на лавках или прямо на земле товар, и что-то горячо предлагали прохожим. Небольшие одноэтажные домики с плоскими крышами бедняков ближе к центру города сменяли высокие двухэтажные дома богачей. Высокие заборы ограждали роскошные дворы с тихими тенистыми садами от назойливой суеты пыльных, шумных улиц. Путь, по которому следовала колесница Амени и носилки Хармхаба, становился все шире и вывел их на дворцовую площадь.

Дворец правителя представлял собой квадратную ступенчатую башню, состоящую из трех уступов. Он величественно возвышался над остальными домами и храмами. Простые квадратные колонны поддерживали потолок. Вход охраняли черные базальтовые статуи львов с человеческими головами, в цилиндрических тиарах и с орлиными крыльями за спиной. В прохладном зале шумели придворные в пестрых длинных одеждах. По последней моде правое плечо у мужчин обнажено. Руки охватывали золотые и серебряные браслеты в виде змейки. Воины в легких праздничных доспехах гордо задирали головы. Нарядные женщины, в развивающихся платьях напоминали пестрых бабочек. У всех убраны волосы под головные накидки. На шеях и груди сверкали драгоценные каменья. Музыканты старалась изо всех сил. Слуги бегали с подносами и кувшинами.

Хармхаба со спутниками встретил сам Артатама – командующий непобедимой армией Митанни – и повел их в другой конец зала. На возвышении стоял каменный резной трон. На троне восседал престарелый Тушратта. Седая голова еле удерживала высокую голубую тиару. Черная накладная борода спускалась на грудь. Лицо покрывали морщины. Но правитель сидел прямо, гордо вскинув голову. Полукругом справа и слева стояли его сыновья и высокие сановники.

– О Солнце на небосклоне, – пропел Артатама, – перед твоими лучезарными очами предстал славный Хармхаб, посланник того, кого любит Йот.

– Всегда рад видеть посланника моего брата! – проскрипел правитель Митанни. – Пусть брат мой живет вечно, вековечно. Я награжу тебя, доблестный Хармхаб, за ту помощь, что оказал нам. Благодаря твоей поддержке, мы одержать великую победу. А пока веселись вместе с нами.

– Великая честь для меня, Лучезарный, присутствовать на твоем празднике, – поклонился Хармхаб.

Вдруг призывно завыли трубы. Флейтисты тут же стихли. Придворные расступились, образую коридор. Двенадцать высоких слуг плавно внесли в зал носилки, украшенные резьбой. Еще двое слуг шли сзади с опахалами из павлиньих перьев. В самих носилках грациозно восседала девушка необычной красоты. Ярко-синюю длинную хасгалу из тончайшего льна перетягивал на узкой талии широкий красный пояс с золотой бахромой. Серебряный головной обруч сверкал драгоценными камнями. Волосы затейливо переплетали нити жемчуга. Ее строгое лицо с правильными чертами – лицо настоящей правительницы.

Наследник Митаннии Шативаза подошел к носилкам и встал на одно колено, подставляя плечо девушке. Та величественно поднялась и, опираясь на подстеленное плечо, сошла с носилок. Шативаза провел ее к правителю. Девушка достойно склонила голову перед Тушраттой. Все движения ее были исполнены благородством и грацией.

– Ты узнал ее? – Хармхаб ткнул локтем в бок Амени, еле сдерживая восторг.

– Не может быть! – юноша никак не мог поверить своим глазам. Красавица напоминала Меритре. Но Меритре он помнил худой девчонкой, а сейчас он видел красивую взрослую девушку. – У Меритре есть сестра? – удивился он.

– Какая сестра? – чуть не расхохотался Хармхаб. – Это