Опиумная война - Ребекка Куанг

Она услышала нечеловеческий крик с другой стороны протоки. Суни визжал, как растревоженная обезьяна, колотил кулаками по груди и завывал, глядя в ночное небо.

Бацзы запрокинул голову и разразился гулким смехом, тоже нечеловеческим. Он ликовал так, как никто не стал бы посреди подобной резни. И Рин поняла, что это смеется не Бацзы, а бог внутри его, считающий пролитую кровь жертвоприношением.

Бацзы поднял ногу и сталкивал солдат обратно в воду, опрокидывая, как костяшки домино, они плюхались в реку, молотили руками и пытались выбраться из топкого болота.

Кто кого контролировал? Воин, призвавший бога, или бог в теле воина?

Рин не хотелось, чтобы бог овладел ею. Ей хотелось остаться свободной.

Но в голове царила неразбериха. В голове боролись три противоречащих приказа — приказ Цзяна очистить разум, приказ Алтана заточить ярость, как бритву, и собственный страх, что ее снова охватит пламя, ведь она не знала, как его затушить.

Но она не могла просто стоять вот так.

Давай, давай же… Рин искала огонь, но не находила. Она застряла на полпути к Пантеону и не могла очутиться ни там, ни обратно в реальном мире. Она потеряла чувство равновесия и ориентацию, тело как будто находилось где-то далеко от разума.

Что-то холодное и липкое схватило ее за лодыжки. Рин отпрыгнула, и из воды вылез солдат. Он жадно втягивал воздух — наверное, задерживал дыхание весь путь через канал.

Увидев ее, он вскрикнул и опрокинулся навзничь.

Рин успела лишь заметить, как он молод. Неопытный боец. Видимо, это было его первое сражение. Он даже не догадался вытащить оружие.

Рин медленно надвинулась на него, ступая точно во сне. Меч казался чужим, словно его держит не ее рука и не ее нога пнула солдата в плечо…

Он оказался проворней, чем рассчитывала Рин, вынырнул и ударил ее по колену, повалив в грязь. Прежде чем она успела ответить, он навалился сверху и пригвоздил к земле двумя коленями.

Рин подняла голову. Их взгляды встретились.

На его круглом и нежном, как у ребенка, лице был написан страх. Солдат был не выше ее ростом. И вряд ли старше Рамсы.

Он повозился с ножом у живота, чтобы правильно ухватить его, прежде чем нанести удар…

Из его ключицы вылезли три металлических зубца, в том месте, где трахея соединялась с легкими. В уголках губ запузырилась кровь. Он плюхнулся обратно в болото.

— Все нормально? — спросил Алтан.

Рядом с ними солдат молотил руками по воде и булькал. Алтан прицелился на два пальца выше сердца, не оказав ему милость быстрой смерти, и предоставил захлебываться в собственной крови.

Рин молча кивнула, вытаскивая из грязи меч.

— Не высовывайся, — сказал Алтан. — И возвращайся.

Он подтолкнул ее по спине сильнее, чем требовалось.

Рин поковыляла в тростник и обернулась в тот миг, когда Алтан вспыхнул факелом.

Это произвело эффект горящей спички, брошенной в масло. Из его груди вырвалось пламя, потекло по обнаженным плечам и спине, окружило защитным коконом. Он превратился в живой факел. Пламя приняло форму двух огромных крыльев. Вокруг Алтана от воды поднимался пар.

Рин пришлось прикрыть глаза.

Это был настоящий спирец. Бог внутри человека.

Алтан отталкивал солдат как волна. Они ползли обратно, предпочитая попытать счастья в горящих лодках, чем столкнуться с этим кошмаром.

Алтан двинулся на них, и с солдат слезала кожа.

Рин не могла смотреть на него, но и не могла отвести взгляд.

Она гадала, так ли она выглядела, когда горела в Синегарде.

Но в этот момент, когда пламя вырывалось из всех отверстий, она никак не могла выглядеть настолько грациозно. Когда Алтан двигался, огненные крылья кружились вместе с ним, как его отражение, поджигая все вокруг.

Теперь понятно, что значит быть воплощением бога.

Когда Цзян учил ее, как попасть в Пантеон, он всегда учил преклонять перед богами колени.

Но цыке приводили богов в мир смертных, и те несли хаос и разрушения. Когда шаманы-цыке молились, они не просили богов что-то для них сделать, они просили богов сделать что-то, вселившись в них, открывали разум небесам и становились сосудами для богов.

Чем больше Алтан двигался, тем ярче горел, словно сам Феникс пытался слить мир грез и реальности. Все стрелы, летящие к Алтану, сгорали в бушующем пламени или с шипением падали в воду.

Рин начала опасаться, что Алтан и сам сгорит, он весь превратился в пламя.

Она не могла поверить, что спирцев уничтожили. Каким же чудом была спирская армия! Целое подразделение воинов, горящих, как Алтан… Как могли уничтожить такой народ? Один спирец уже наводит ужас, а тысячу невозможно остановить. Они могли бы спалить весь мир.

Какое бы оружие ни использовала тогда Федерация, теперь ее солдаты не выглядели серьезной угрозой. Флот был заперт со всех сторон, за спинами мугенцев полыхал огонь, под ногами было болото, а единственную полоску твердой почвы охраняли сами боги.

Сгрудившиеся в кучу лодки яростно пылали, сундуки с одеждой, одеялами и лекарствами обуглились и потрескались, густой дым покрыл болота непроницаемым саваном. Солдаты на лодках задыхались, а те, кто пытался идти по мелководью, начали кричать, потому что вода вокруг закипела от адского пламени.

Жуткая резня. И прекрасная.

План Алтана был великолепно продуман. При обычных обстоятельствах отряд из восьми человек ни за что бы не выстоял, когда у противника такой численный перевес. Но Алтан выбрал поле боя, где Федерация растеряла все преимущества, а цыке — наоборот, их приобрели.

И в результате самая маленькая дивизия ополчения уничтожила целый флот.

Шагнув на нос лодки, Алтан не нарушил ее равновесия. Он с такой ловкостью балансировал на качающейся лодке, словно ступает по твердой почве. Солдаты Федерации барахтались и отпрыгивали, а он снова и снова орудовал трезубцем, каждый раз пуская кровь и заглушая крики.

Солдаты падали перед ним словно в молитве. Он срезал их, как тростник.

Они плюхались в воду, и крики становились громче. На глазах у Рин солдаты сваривались заживо, их красная, как крабий панцирь, кожа покрывалась пузырями и лопалась, глаза вылезали из орбит.

Она дралась в Синегарде и испепелила генерала, но сейчас с трудом понимала, как Алтан мог причинить столько разрушений. Он дрался так, словно не был человеком.

Не кричал лишь капитан флота, он не прыгнул в воду, а стоял гордо и прямо, будто на собственном корабле, а не на горящих развалинах.

Капитан медленно вытащил меч и поднял перед собой.

Вряд ли он сумел бы победить Алтана, но было честью хотя бы попытаться.