Королевская канарейка - Анна Кокарева

он, что с моими… гм… праздниками. Уж апрель на носу, пять месяцев с моего переселения в Средиземье прошло, а женские недомогания всё не возвращаются. Была поражена переменой в его лице — оно стало мягким и мечтательным, и он, как будто не веря себе, спросил:

— Ты хочешь подарить мне ребёнка?

Сделав соответствующий вывод по озадаченному молчанию, хмыкнул и сообщил, что эльфийки женский цикл включают-выключают по своему желанию, обычно, только если хотят забеременеть. Мой был выключен Леголасом, когда он меня лечил — в пути женщине гораздо проще живётся без этого. Заодно, если я не заметила, был остановлен рост волос на теле. Человеческие женщины всё равно часто их удаляют, так зачем ресурс тратить? Пусть лучше на голове быстрее растут!

Покивала, только сейчас осознав, что да, вот ногти приходится подпиливать специальным камнем, а волосы и правда не растут нигде, кроме головы. Зато на голове за пять месяцев отросли — были до талии, стали до бёдер. Я-то больше валила это на чудодейственность местных вод. Стричься тут считается кощунством, и даже королевский куафер понимается не обстригателем волос, а их хранителем.

— Если ты хочешь ребёнка, я верну тебе цикл, но посоветовал бы сделать это после середины лета, когда будет пройден обряд сожжения смертности, чтобы не возникло проблем с его проведением.

Хочу ли я ребёнка от короля эльфов? О да.

Трандуил, услышав мысль, порозовел. Явно тронут, не находит слов. И, как всегда, когда у владыки нет слов, он переходит к осыпанию материальными ценностями — испытывая дежа вю, смотрела, как из пола вывинчивается брауни с подносом, на котором груда драгоценностей.

И, тоже не находя слов, думала, что лучшим подарком для меня был бы маленький беловолосый принц. Или принцесса. И что мир ужасен, выкидывать в него новое существо — грех, но я приму его на душу. Если, конечно, физически смогу родить. Не очень-то я фертильна, хоть и богиня плодородия. Сапожник без сапог, эхе-хе.

* * *

— Пойдём, — Трандуил потянул к выходу.

— Куда?

— В постель.

— А травник?

— Если ты не поняла, в кубке он и был.

— А погреться?

Он притянул меня в свои объятия. Так увлекает за собой откатывающаяся от берега волна. Неумолимо. Головокружительно. Упругость губ, их влажность — всё как у человека… только ощущения при поцелуе совсем другие. Потом он поднял меня, будто я ничего не весила, и, шепнув:

— Не могу, хватит, nieninque, — посадил на край стола.

Панически выдохнув, выставила руку, упёршись в скользкую серебряную пряжку его пояса, и, соскользнув ниже, натолкнулась на подрагивающий, рвущий ткань чудовищный член.

— Я не могу, я сейчас прямо здесь… — голубые глаза стали совершенно кошачьими.

Он медленно и мягко укладывал меня на стол, задирая подол, и сразу, не подготавливая пальцами, упёрся и начал вдавливаться, не пытаясь остановиться.

Крики и просьбы «Не сейчас», «Не здесь», «Не так» встали у меня поперёк горла. Судорожно дышала и не могла произнести ни слова, и только удивлённо распахнула глаза, когда поняла, что он уже входит, и я принимаю его, чувствуя лёгкое жжение, умеренное распирание и звериную похоть. То-то у травника вкус был другой… лошадиная доза небось, да и афродизиака бухнуто немало — так, чтобы наверняка.

С тихим низким рычанием он толкнулся раз, другой и вошёл в ритм.

— Nieninque, прошу тебя, открой глаза… вот так, — и толчки стали бешеными. — Не закрывай, пожалуйста, смотри на меня…

Как он может что-то говорить? Я была способна только на крики. Всё время хотелось закрыть глаза и полностью уйти в ощущения, но он просил не закрывать, и я помню эти высокие, кипенно-белые потолки, эти колонны, с которых свешивались гирлянды роз, этот яркий свет, заливающий их, и его синие глаза, дышащие зрачки в которых заполняли всю радужку.

— Ох, как я сейчас кончу… не закрывай глаза, almare caimasse… как я мечтал об этом, какое это блаженство, — он хватал воздух открытым ртом, со всхлипами, запрокидывал голову, с явным усилием опуская её обратно, и двигался всё быстрее, пока челюсть не свело судорогой страсти, и он, не в силах вскрикнуть и вздохнуть, не затрясся, отдавая раскалённое семя.

— Богиня, прости, прости.

Он с мокрым звуком вышел, и я почувствовала, как по ногам побежали скользкие тёплые струйки. Сжалась, но он, застегнувшись, уже завернул меня в одежду и понёс, хрипловато говоря:

— Как мне было хорошо, как я хочу продолжения. Пойдём в спальню, а то я здесь продолжу тебя насиловать. Ох, как хорошо, когда ты готова, как сладко было войти в тебя, но я хочу на кровати, досыта, долго, долго.

Он совершенно сошёл с ума, поставив на четвереньки на кровати. Эта поза почему-то заводила его так, что он терял всякую связь с реальностью и мог только рычать и всхлипывать, толкаясь сзади и придерживая за волосы, намотанные на руку и заставляя прогнуться сильнее.

Так же быстро кончив второй раз, он заснул ненадолго, и я разглядывала его при дневном свете, удивляясь, что эльфы, оказывается, не совсем безволосы: в промежности золотился почти незаметный пух, и он же спускался вдоль хребта, на копчике сгущаясь почти в хвостик. Умилившись, подёргала за шёрстку и спросила, принято ли у эльфов прекращать рост волос на теле, а если да, то почему он этого не делает. Трандуил почему-то немного смутился:

— Некоторые прекращают, женщины в основном. Я не хочу. Я мужчина, воин… Тебе не нравится?

— Нравится. Я совершенно очарована, — и вцепилась зубами в хвостик, немного потянув за него, вызвав смущённый смешок — и — следом — очередной пароксизм страсти.

Интересно, когда он занимается любовью, то начинает пахнуть лилиями — пронзительно и очень свежо.

Была неприятно поражена, когда в какой-то момент открыла глаза и сфокусировала их на аспиде, свисающем с рога, торчащего из спинки кровати. Аспид пялился на нас с совершенно кошачьей бесстрастностью и кошачьим же отвращением. Смотреть противно-де, но я посмотрю… чего только не измыслят некоторые. Я бы, может, повизжала и попросила его убрать, но тут Трандуил сменил… гм… угол проникновения, и волна ощущений смыла всё.

К следующему утру ноги тряслись, но ходить могла. Очевидный прогресс, хе-хе.

Какие у него синие глаза стали, какой голос бархатный, с вдруг проявившимися нотками мальчишеской беззаботности, и это выражение счастья на лице… Какое всё-таки прекрасное, сказочное существо.

35. Вечер Бельтайна

Радуйтесь и будьте благословенны!

В Инис Эйрин приходит весна,

А значит скоро вспыхнет безумный костер Белтейна! ©

Меня начало смущать