Драгоценности - Даниэла Стил

— Когда-нибудь мне хотелось бы работать здесь с вами,Эмануэль… когда мы поженимся.

— В самом деле? — Ей было забавно, и она решиланемного поддразнить его. — Я думала, ты будешь жить в Англии. — Можетбыть, он понял, что Париж в конце концов не так плох. Ей захотелось узнать это.

— Мы могли бы открыть там магазин. В Лондоне. Неплохаямысль.

— Когда-нибудь мы должны будем сказать об этом твоимродителям, — отодвигая чашку, заявила Эмануэль, как раз в тот момент,когда в комнату вошла Сара.

— Что вы должны сказать? — спросила она,усаживаясь.

Сара казалась Эмануэль очень непривлекательной, и Эмануэльнадеялась, что у нее никогда не будет детей, и готова была предпринять любыеусилия, чтобы не иметь их. Она достаточно насмотрелась на роды Сары, чтобыприйти к заключению, что дети совсем не то, чего бы ей хотелось. Она непонимала, зачем это нужно Саре.

— Филипп хочет открыть такой же магазин вЛондоне, — гордо объявила Эмануэль и мгновенно почувствовала, чтодопустила оплошность.

— Неплохая идея. — Сара улыбнулась ему. —Думаю, что твоему отцу это понравится. Однако не уверена, что переживу открытиееще одного магазина. Нам придется подождать, пока Филипп подрастет, чтобысамому вести дело.

— И я это сделаю, — пообещал он, глядя на Сару супрямством, которое было хорошо ей знакомо.

Она предложила ему прокатиться по Булонскому лесу, и оннехотя оставил Эмануэль, поцеловав ее в обе щеки, и сжал ей руку, чтобынапомнить об их помолвке.

После этого они мило погуляли в парке, и он был болееразговорчив, чем обычно, болтая об Эмануэль и магазине, об Итоне и Вайтфилде.Он терпеливо относился к медленной неуклюжей походке Сары. Ему было жаль ее,она выглядела такой некрасивой. Вильям дождался их возвращения домой, а вечеромони пообедали в ресторане. Филиппу всегда это нравилось.

В следующие две недели Сара все время посвятила Филиппу,потому что знала, что новорожденный потребует к себе большого внимания. Онисобирались вернуться в замок сразу после родов, и доктора сказали, что онасможет совершить двухчасовую поездку. Они хотели положить ее в клинику занеделю до рождения ребенка, но Сара наотрез отказалась, заметив Вильяму, что вШтатах это не принято. Во Франции ложатся в клинику за неделю или за две дородов и там нежатся и ждут. Она не собиралась сидеть в клинике, пусть дажесамой лучшей, и ничего не делать.

Они ежедневно заглядывали в магазин, и Филиппа привела ввосторг вновь поступившая партия браслетов с изумрудами. А на следующий деньЭмануэль порадовала их: утром купили два огромных кольца. Еще болеепоразительным оказалось то, что одно из них она продала своему любовникуЖан-Шарлю де Мартену. Он приобрел его для Эмануэль и, пока выбирал его,безжалостно дразнил ее, делая вид, что покупает драгоценность для своей жены. Апотом, когда она рассердилась на него, вынул кольцо из коробочки и надел ей напалец. Теперь оно красовалось у нее на руке.

Сара удивленно подняла брови.

— Это означает что-нибудь серьезное? — спросилаона, но знала, как много драгоценностей он покупал для жены и своих любовниц вдругих магазинах.

— Только то, что у меня теперь новое кольцо, —ответила Эмануэль, трезво глядя на вещи. У нее не было иллюзий. Но былонесколько солидных клиентов, в которых Эмануэль была заинтересована. Многие изтех, кто бывал у них в магазине, покупали украшения как для жен, так и длялюбовниц. Они вели запутанную жизнь, и все они знали, что Эмануэль Бурже быласамо благоразумие.

Позднее, когда они вернулись домой, Филипп пошел в кино со своимвоспитателем. Это был милый молодой человек, студент Сорбонны, он бегло говорилпо-английски, и, к счастью, он нравился Филиппу.

Между тем наступил июль, и в Париже было жарко и душно.Прошло уже две недели, и Сара стремилась поскорее вернуться домой. В это времягода в замке было так красиво. Казалось, стыдно тратить впустую лето в Париже.

— Я не назвал бы это пустой тратой времени. —Вильям смотрел на нее с задумчивой улыбкой, она выглядела словно самка кита,выброшенная на отмель, когда лежала в постели в просторной розовой атласнойсорочке. — Тебе не жарко в такой одежде? — Он чувствовал себянеуютно, глядя на нее. — Почему ты не снимаешь ее?

— Я не хочу, чтобы мой вид вызвал у тебя тошноту. Когдаона сказала это, он медленно подъехал к кровати.

— Ничто в тебе никогда не вызовет у менятошноту. — Сейчас он выглядел немного грустным, он не сможет быть рядом сней во время родов. Он испытывал некоторое недоверие к ее модному парижскомудоктору и клинике, но он сам хотел, чтобы она рожала здесь, потому что так былонамного безопаснее.

Этой ночью она спала глубоким сном, а он спал урывками. А вчетыре часа утра у нее начались схватки. Он оделся и позвал служанку, чтобы тапомогла одеться Саре, потом отвез ее в Нойи, в клинику, которую они выбрали. Унее были уже сильные схватки, и она почти не разговаривала с ним, пока ониехали в его «бентли». А потом ее увели, и он нервно прождал до полудня,опасаясь, что произойдет что-нибудь ужасное, как в первый раз. Они обещали датьей маску и уверяли ее, что все будет в порядке. И легко, даже если женщинарожает ребенка в девять фунтов. И наконец в половине второго к нему вышелулыбающийся доктор, очень скромный и аккуратный.

— У вас красивый сын, мсье.

— А моя жена? — встревоженно спросил Вильям.

— Ей пришлось потрудиться. — На мгновение докторстал серьезным. — Но все прошло хорошо. Сейчас мы дали ей немногоснотворного. Через несколько минут вы увидите ее.

Когда он вошел в палату, Сара лежала, накрытая простынями,очень бледная и словно пьяная. Казалось, она не имеет представления, где онанаходится и почему она здесь. Она все время говорила ему, что они должны пойтиднем в магазин и не забыть написать Филиппу в Итон.

— Я знаю, дорогая… все в порядке… — Он тихо просиделвозле нее не один час, и около половины пятого она шевельнулась и, открывглаза, посмотрела на него, потом смущенно оглядела комнату. Тогда он подвинулсяк ней поближе, поцеловал в щеку и сказал ей о ребенке. Вильям еще не видел его,но медсестры говорили, что он прелестный. Он весил девять фунтов и четырнадцатьунций и был почти таким же крупным, как Филипп. Глядя на нее, Вильям мог тольковоображать, как нелегко ей пришлось.

— Где он? — спросила она, оглядываясь по сторонам.

— В детской, его скоро принесут. Они хотели, чтобы тыпоспала. — И тут он еще раз поцеловал ее. — Было очень тяжело?

— Скорее странно… — Она сонно на него посмотрела, держаего за руку и пытаясь собраться с мыслями. — Мне дали наркоз, и япочувствовала тошноту… и мне казалось, что все где-то очень далеко, однако ячувствовала боль, но не могла сказать им.

— Может быть, поэтому им нравится давать наркоз. —Но по крайней мере она и ребенок остались живы.