Кёсем-султан. Дорога к власти - Ширин Мелек

– Что за корабли?

– Шаики, низкобортные, но длинные. Под парусами и на веслах. Весельный ход – основной. В каждом более полусотни бойцов, пушек-«соколков» не менее пяти.

– Сколько шаиков?

– Не счесть, – твердо отвечает Джанбек. И повторяет: – Армада…

Вот тут Кёсем наконец поверила. И содрогнулась.

– Уйдем без труда, – с облегчением, даже чуть презрительно произносит Марты. Она еще не поняла главного: может статься, что некуда будет уходить, если море и берега вокруг заполыхают в пламени большой войны, победоносного вражеского нашествия.

Но это вообще. А пока надо решать, что делать сейчас. На двух суденышках, «Дротике» и «Водомерке», первое из которых вооружено совсем не так, чтобы вести бой хотя бы с двумя-тремя такими шаиками разом, а второе попросту безоружно. Но оба под командой опытнейших мореходов, быстры и маневренны.

– Вот они… – шепнула Башар.

Это походило на толпу без ведущих и одновременно воинский строй, управляемый с неимоверной точностью. Хищный зверь, чью мощь и намерения чувствуешь даже без взгляда – ознобом кожи.

Действительно низкобортные, едва ли выше полутора локтей над водой. С туго свитыми камышовыми «поясами» вдоль бортов, с невысокими мачтами, прямыми лоскутами парусов и мерно работающими рядами весел. Похоже, каждый боец там был и гребцом, но совсем не таким, как галерный невольник, работающий под страхом плети.

Может, эти паруса и годились только при попутном ветре – но сейчас он и был попутным. А спорая, слаженная, неутомимая работа весел вообще от ветра не зависела.

Кёсем быстро окинула взглядом людей вокруг – и паники не увидела. Обе ладьи шли на всех парусах; волчья стая вражеских шаиков, при всей своей неотступной выносливости, была не столь стремительна и не имела шансов их настичь. Прижать к берегу, отрезать путь отступления тоже не могла.

– Слева! – крикнул Атмаджа. Он теперь был не на вершине мачты, но все равно снова первым заметил опасность.

Навстречу волчьей стае шаиков тяжело, по-медвежьи ступая сквозь волны и встречный ветер, разворачивали строй галеры дениз кувветлери, боевого флота Высокой Порты.

Встретиться этим двум армадам выпадало как раз там, где сейчас резали воду «Джерид» и «Суаршин». И никто из хищников, устремляющихся к горлу друг друга, не будет щадить мелкую помеху, волей судьбы оказавшуюся у него на пути: раздавит, сомнет мимолетным движением…

«Водомерка» сразу отвернула в сторону: у нее, крохотной, иные отношения с ветром и волнами, ей предстоит спасаться не таким путем, как «Дротику». Спасаться – и спасать младших птенцов.

– Но, бабушка! – возмущенно пискнул Тургай, обнаружив, что расстояние между ними и «Джеридом» увеличивается. Он имел по этому поводу какое-то собственное мнение.

Кёсем увидела, как Джанбал коротким спокойным жестом указывает ему на что-то и Тургай, повинуясь ей, послушно метнулся вдоль борта, ухватился за какой-то трос: мнение мнением, а капитанское право джан-патриархов отдавать приказы для него было неоспоримо. Вот и слава Аллаху.

Кажется или нет, что Джанбал, поймав взгляд Кёсем, быстро кивнула ей напоследок?

Дальше Кёсем перестает что-либо понимать. Качка, крен, волны бьют в борт, скрип канатов, хлопанье парусов, резкие команды, беготня. Палуба полна деловой суматохи: все, включая ее подруг и мальчишек, знают, что делать, и понимают друг друга без слов или с полуслова. Сама же Кёсем осознает только одно: ей надо во что-нибудь вцепиться, дабы не соскользнуть за борт, и сидеть смирно, никому не мешая. Лучше всего было бы, наверно, спуститься в трюм фелуки, чтобы даже не видеть ничего вокруг, раз уж она все равно не может что-либо изменить. Но это выше ее сил.

Гулко грохочут пушки галер, хрипло огрызаются малые «соколки», трещат мушкеты – то вразнобой, то залпами. Дважды вблизи вскипает нечеловеческий рев и визг абордажной схватки.

– Глупцы… – рычит Картал, стремительно вытравливая шкот. – Безголовые!

Что-то он такое углядел в построении галерного флота, неправильное или опасное: не для них (им-то в любом случае надо избегать любого сближения с любым из кораблей), а для боя с армадой Яхьи.

Вдруг «Джерид» содрогается всем своим деревянным телом – и Кёсем не понимает, прорычали пушки до, во время или после этого, не понимает, чьи это пушки… Но потом она видит, что на опасно надвигавшемся на них вражеском шаике в щепы разлетаются несколько весел, а сам он, точно споткнувшись, грузно оседает в воде по самую камышовую опояску и «Джерид» совершает поворот, не сомкнувшись с ним бортами.

– Перезаряжай картечью! – кричит с кормы Доган, и суматоха вокруг непонятно меняется, но вскоре возвращается к прежнему ритму.

Потом мимо проплывает борт галеры: огромный, выше крепостной стены, выше минарета, выше неба, – никогда Кёсем не видела ничего столь исполинского. Оттуда не стреляют. Кёсем успевает обрадоваться, что капудан-паша, наверно, сумел понять, что они враги Яхьи и, следовательно, на стороне Блистательной Порты, как вдруг Марты, невесть откуда-то взявшись, напрыгивает на нее, сбивает с ног и сама распластывается рядом. В следующее мгновение наверху раздается оглушительный треск, будто кто-то могучей рукой с силой рвет плотную ткань, а пространство вокруг наполняется свистом: мушкетный залп хлещет по «Джериду», Кёсем чувствует, как несколько пуль шевелят воздух почти вплотную над ней.

– Лежи, дура. – Марты прижимает ее голову рукой. Вслед залпу с галеры звучат еще несколько запоздалых выстрелов.

– Все целы? – слитно выкрикивают братья Крылатые.

– Все… все… – отвечают несколько голосов, и Кёсем узнает среди них Башар и обоих мальчишек.

– Все! – отзывается рядом с ней Марты.

– Хамза и Касым убиты, – уточняет с другого борта незнакомый голос. – Я ранен.

– Тяжело? – после мгновенной паузы спрашивают Картал и Доган все так же слитно, одинаково железными голосами.

– Справлюсь.

Хамза и Касым… Кёсем не знает, кто это: входящие в клан родичи или просто соратники по морскому делу. Она многих здесь совсем не знает, ни в лицо, ни по имени…

– Отец! – кричит Сунгур и, видимо, указывает на что-то. Но откликается не Доган с кормы, а Картал с носа:

– Правая скула! По палубе, залпом! Огонь!

Марты вскакивает, отпуская Кёсем. Миг спустя «Джерид» знакомо содрогается… а потом он содрогается уже иначе: картечный залп из четырех пушек заполнил палубу подваливающего справа вражеского шаика кровавым месивом, но это большой шаик, куда больше прошлого, и он подошел уже почти вплотную. Многие успели перемахнуть оттуда на «Джерид» – и закружились с его командой в бешеном вихре абордажной схватки.

Кёсем смотрит только на Картала. В руке у него узкий длинный клинок франкской эспады, а перед ним – видимые со спины трое, и страшнее всех тот, что по центру: огромный, чубатый, голый до пояса, в алых шальварах чуть ли не с море шириной, а в каждой руке его невесомо вертится по сабле.