Золотые земли. Сокол и Ворон - Ульяна Черкасова

Как велико оказалось искушение! Всё это время Дара не осознавала, как радостно общаться с людьми, и вдруг одиночество снова обрушилось на неё. Опять остаться в лесу? Потеряться среди духов и зверей? Дара хотела вернуться домой, она мечтала обнять сестру и деда. Да просто поговорить с Вячко хоть ещё лучину, даже этому она была бы рада, как величайшему подарку.

Но Вячко не успел уйти далеко.

Ветер донёс запах дыма. Дара принюхалась, пытаясь угадать, не тот ли это дымок, что обычно вьётся из печных труб деревенских домов. Но нет. Пахло гарью и кровью.

Чёрные столбы взмыли над лесом, рассекая молочный туман. Взволнованно замолчали птицы и звери, скрылись среди желтеющей листвы. Тишина, что нависла над землёй, была гулкой, оглушающей.

Вячко обернулся на Дару, точно желая убедиться, что она тоже видела дым.

– Деревня горит, – произнесла она негромко.

– Уверена?

Он не мог видеть то же, что и Дара. Каждое дерево, каждая травинка застонали от боли. Земля вокруг была живой, единой, и вся она корчилась в муках от того, что происходило на опушке леса.

– Идём, – поторопил Вячко.

Точно морок развеялся. Неожиданно колдовство спало с Дары, воля её проснулась. Лес отвернулся, забыл про свою ведьму. Быть может, это была единственная возможность сбежать.

– Так ты со мной? – настойчиво спросил Вячко.

В растерянности Дара замешкалась, и вместо радости нахлынули сомнения.

– Зачем я тебе?

– Ты же лесная ведьма. Твоя помощь пригодится.

Дара не была обучена ничему из того, что умели настоящие чародеи. Могла ли она сравниться со Златой, которая предала огню целый город? Или хотя бы со Златоустом Северным, что повелевал ветром и однажды призвал бурю, которая уничтожила ладьи скренорцев? Лес не обучил её ничему, но Вячко об этом не знал.

Слабость прошла, но ноги будто вросли в землю, отказываясь ступить дальше. И горячее желание бежать из леса уступило страху.

– Там смерть, – проговорила Дара робко. – Не нужно туда ходить.

Вячко не послушал её.

– Если в деревне пожар, то мы должны помочь, – упрямо сказал он. – Ты можешь призвать ливень?

Дара замотала головой.

– Или укротить огонь? Ты же лесная ведьма!

Она не знала что ответить.

Вдруг хрустнула ветка в стороне, и среди кустов мелькнула синева. Смуглое лицо с острыми скулами показалось из-за деревьев. В тёмных глазах плескался страх, васильковый платок съехал на лицо. Девочке было не больше семи зим. Дара углядела на её пояске вышитые обереги: ратиславка, хоть и выглядела чуждо. Вячко нахмурился. Цепляясь за юбку девочки маленькими ручонками, за ней плёлся мальчик, такой же широкоскулый и темноглазый. Чумазое личико было мокрым от слёз, и он размазывал грязь сжатым кулачком.

Дара и Вячко замерли, не решаясь ни подойти, ни заговорить. Сторонясь их, дети нырнули в овраг и скрылись из глаз.

– Идём, – буркнул Вячко.

Больше он не медлил, кинулся вперёд по лесной дороге. Даре ничего не оставалось, как последовать за ним. От желания сбежать ничего не осталось. Напротив, лесная чаща показалась вдруг безопаснее и роднее. Девушка страстно пожелала услышать шорох крыльев, она сама захотела, чтобы сова позвала её назад. Но каменные домовины, что очерчивали границы Великого леса, остались позади. Никто не остановил Дару.

«Лес накажет мою семью, если я сбегу».

– Нет, погоди, – позвала Дара.

Ей вдруг стало страшно уходить, страшно следовать за незнакомцем, страшно оказаться снова среди людей. Да и кто знал, что ждало впереди? Быть может, то был не пожар, а костры Охотников? Дара не смогла сдвинуться с места.

Вячко остановился, обернулся и бросил нетерпеливо:

– Что ещё?

– Я…

Страх и стыд не давали вздохнуть.

Вячко нахмурился и рявкнул так, точно всю жизнь раздавал приказы:

– Идём! Быстро, – и добавил тише, видимо, припомнив, с кем разговаривал: – Или оставайся. Какое и вправду дело лесной ведьме до наших дел?

Он поспешил дальше, а Дара осталась на месте, когда услышала нарастающий гул позади. Медленно, насторожённо она обернулась.

Лес позади ожил. Дорога сворачивалась словно скатерть. Всё, что осталось за спиной – деревья, камни и кустарники, – всё складывалось, скручивалось в непроходимую стену и мчалось прямо на Дару.

Она только охнула, выронила одеяло и бросилась наутёк.

Лес кинулся в погоню, зарычал ей вслед. Он защёлкал огромной пастью, пытаясь проглотить целиком. Дара побежала со всех ног. Земля ускользала из-под пяток. Сердце билось, норовя разорваться. Лес ревел, догонял. Он схватил Дару за косы, она прыгнула, вырвалась, побежала ещё быстрее.

Сильнее стал запах гари. Человеческий вой перемешался с рокотом леса.

Вячко вдруг оглянулся, заслышав шум за спиной, лицо его вытянулось в ужасе. И вдруг он зачем-то остановился.

– Быстрее, быстрее!

Что за дурак? Чего он ждал?

Ветки кололи спину, толкали дальше. У Дары закололо в боку, но она не посмела остановиться. И когда она почти нагнала Вячко, он схватил её за руку, потащил за собой, бросился со всех сил к просвету меж деревьев.

Вместе они вырвались из леса, рухнули на землю. Дара зарыдала от страха, вцепилась пальцами в траву.

Рядом громко дышал Вячко.

– Что это было? – спросил он тяжело. – Создатель, сохрани нас…

В горле у Дары пересохло, и она не смогла сказать ни слова, замотала головой и оглянулась.

Деревья переплелись между собой так тесно, что невозможно стало проскочить даже кошке.

– Чем я так не угодил лешему?

– Не ты, – хмуро ответила Дара.

Лес призвал её, угрожая смертью, овладел разумом, пропитал своими запахами и мыслями и так же жестоко прогнал прочь. За что?

Внутри нечто оборвалось, сломалось. Вокруг стало слишком шумно, слишком чуждо. Воздух, земля, трава – всё было иным за границами Великого леса.

Слёзы сжали горло. На языке крутился вопрос, но Дара не успела его задать.

Вячко заметил что-то впереди и сразу поднялся на ноги.

* * *

Недалеко от опушки виднелось пепелище.

Среди дыма и огня непросто было разглядеть охваченные пожаром избы. Ещё сложнее – угадать, что за деревня стояла на краю Великого леса, прежде чем её сожгли и обратили в золу.

Ужас реял над взрытой конскими копытами землёй. Среди обгоревших, сверкавших алыми искрами домов беспомощно и неподвижно лежали изуродованные тела. А тени выживших стенали на полыхающих улицах.