Золотые земли. Сокол и Ворон - Ульяна Черкасова

С севера к сгоревшей деревне мчался конный отряд.

В свете алого заката Вячко разглядел знакомые стяги с кайлом в солнечных лучах.

– Идём! – крикнул он Даре. – Это наши.

В нижинском княжестве правил его старший брат Мечислав, всадники несли его знамёна.

Вячко оглянулся. Лесная ведьма шаталась будто пьяная. Понурив голову и прижимая к груди руки, она прятала взгляд и избегала смотреть вокруг. Княжич её понимал.

Ему не раз приходилось видеть уничтоженные поселения, но сердце не привыкло к смерти.

Насквозь прожигали взгляды выживших. Мутными глазами провожали они с мольбой о защите и с ненавистью одновременно. Немой укор застыл на их губах. Они потеряли всё, кроме собственной жизни, и отныне винили в своём горе любого, кого не постигла та же участь. Обычно люди устремлялись к дружинникам, прося о помощи. На этот раз никто не подошёл. Непросто было, верно, теперь разглядеть в Вячко воина и княжича.

Никто не пытался тушить дома, да и спасать было уже нечего. Не осталось даже скотины, нападавшие забрали всё.

С южной стороны в спалённую деревню въехал нижинский князь со своей дружиной.

Старухи с воплями и причитаниями бросились к всаднику в красном плаще. Его конь медленно прошёл по улице, позади проследовали ещё двое наездников. Остальные осматривали поселение.

Мечислава было легко узнать. Яркие голубые глаза сияли на смуглом лице. Широкий орлиный нос, высокие скулы – всё выдавало в нём истинного троутосца. Всматриваясь в выживших, он задержал взгляд на рыжеволосом оборванце, на поясе которого висел меч. Глаза ниженского князя расширились от удивления.

– Вячко, – пробормотал он с недоверием. – Вячко, ты жив…

Мигом он спешился и кинулся к брату. Старухи облепили князя со всех сторон, но он, сказав им что-то на незнакомом языке, прошёл дальше. Мечислав остановился в шаге от Вячеслава, разглядывая его с головы до ног.

– Ты ли это, брат?

– Я, – губы Вячко расплылись в широкой улыбке. Он не видел Мечислава больше двух лет.

Они крепко обнялись.

– Отец написал, что ты пропал в Великом лесу.

– Так и было. Я всё расскажу потом… Что здесь случилось? Кто это сделал?

Мечислав вздохнул, оглядываясь. Из-за дыма было тяжело дышать.

– Пойдём, – брат повёл его прочь из деревни, подальше от пожара.

Он говорил быстро. Время не терпело.

– Шибан из Дузукалана, сын хана Бахадура, объявил себя каганом после смерти своего отца. Он захватил власть в городе и казнил всех ханов, которые не примкнули к нему. С тех пор между нами нет мира, как нет и войны. Он дал волю своим людям, теперь они совершают набеги на наши поселения и караваны, убивают и грабят, но пока это всё.

– Пока всё?! – возмущённо воскликнул Вячко. – Почему отец не объявит войну?

– Он ждёт решения из Леуполя. Император желает мира с вольными городами, пока они везут ему шелка и рабов.

– Ратиславских рабов?

Он заметил это сразу: в деревне не осталось никого, кроме немощных стариков и малых детей, которым посчастливилось спрятаться.

Мечислав склонил голову.

– Это племя кветов, – объяснил он, отстранённо взирая на чёрных от копоти и запёкшейся крови людей. – Они не нашей крови, но приняли ратиславскую власть. Их мало осталось…

– Угоняют только кветов?

– Нет, вольным городам всё равно, как выглядят рабы. Любой сгодится для работы. Но в некоторых племенах вырезают всех до последнего то ли из-за их веры, то ли ради веселья.

Они вышли из деревни, оставляя позади причитающих детей и стариков. Дружинники князя расспрашивали их о нападавших. Вячко обернулся, только теперь вспомнив про лесную ведьму. Дарина сторонилась деревенских как прокажённых и стояла одна в стороне.

Мечислав взялся за поводья своего коня и успокаивающе погладил его по морде.

– Я бы хотел поговорить с тобой подольше, но времени у меня мало.

– Как ты намерен поступить?

– Я? – Брат поправил подпругу, затянув её потуже. – Буду преследовать тех, кто напал на эту деревню, и, если милостив Создатель, освобожу своих людей.

– Но что с Шибаном? Ты же понимаешь, что без его позволения кочевники не напали бы на нас, побоялись…

– Император не желает войны с вольными городами, – перебил его Мечислав. – Да и мы не в состоянии воевать. Знаешь, сколько у Шибана конников? Тридцать тысяч против наших семнадцати. И не все они придут сюда, в Нижу, потому что на севере скренорцы, и они давно желают поселиться на Большой земле. А на западе рдзенцы, и только дурак поверит, что они смирились с потерей Старграда. Всё, что нам остаётся, – это защищать Нижу своими силами.

– Император мог бы послать нам людей, он, в конце концов, твой дед.

– И у него немало забот, кроме Ратиславии. Он может потерять железные рудники на юге, если ослабит защиту. Худой мир лучше славной войны, Вячко. Нашего отца зовут Мстиславом Мирным, и именно за это и любит его народ. Если мы выступим против Шибана, то потеряем больше, чем если стерпим сейчас его бесчинства.

– Если стерпим, то он решит, что с нами вовсе не стоит считаться, и заберёт всё, – сердито ответил Вячко.

Но у князя не осталось времени на разговоры.

– Мне пора, – он снова крепко обнял Вячко, расцеловал в обе щеки. – Иди в Нижу, даст бог, встретимся там.

Мечислав подозвал своих людей, велел им выписать для брата пропуск в город.

– Без пропуска в Нижу теперь не войти.

Он сел на коня, поднял руку, прощаясь.

– До встречи. Надеюсь, скоро увидимся.

От дыма свербило в носу, от стонов закладывало уши, и небо стало серым от пепла.

– Мечислав, – окликнул брата Вячко. – Быть может, ты не прав и мы можем одолеть Шибана, – он показал рукой в сторону Дары. – Видишь ту девушку? Это новая лесная ведьма.

Ратиславия, Нижа

Месяц серпень

– Я Вячеслав, сын Великого князя Мстислава Мирного и брат вашего князя Мечислава.

Дозорные на воротах оглядели его с головы до ног.

– Ты-то?

Вдвоём с Дариной они и вправду походили на оборванцев: исхудавшие, грязные, в поношенных одеждах. Верно, даже пахли они болотной тиной и лесной гнилью. Сам Вячко не чувствовал, он давно привык.

– Я уже показал вам княжескую грамоту. Этого недостаточно, чтобы вас переубедить, остолопы? – спросил он намеренно грубо, направляя на дозорных меч. Если быть любезными с подобными людьми, они только ещё хуже наглеют.

Но драться он не желал и меч направил остриём к себе, не доставая из ножен так, чтобы дозорным были видны княжеские знаки на рукояти.