Земля точка небо - Алексей Егоренков

— Это еще не худший вариант. Ты бы видела, что Члеянц изначально придумал. А у тебя — это примерно десятая редакция.

— Не нужно меня уговаривать, — Лиза нахмурилась. — Я не стану. В зале стоял гомон, но Бергалиева наверняка разобрала всё по невербальной части.

— И я не стал бы, — легко согласился Макс.

— Спасибо.

— Не за что. Кстати, я только что потерял работу. Лиза втянула носом пыльный воздух и едва не чихнула.

— Вот так ты, да?

— Как? Что тебе не нравится? Или ты считаешь, я не на твоей стороне? Или я мало ради тебя сделал?

— Я именно об этом. Именно. Ты заламываешь мне руки. Максим открыл рот, но Лиза не дала ему заговорить.

— Уйди, — сказала она, шмыгая носом. — Встань и уйди, я не хочу тебя видеть. Вдруг Лиза поняла, что в зале тихо. Снова начался эфир, и все камеры смотрели в ее лицо, и время шло, и вокруг не раздавалось ни звука, только один раз в гулкой тишине истерично хихикнул Макс.

— И-и… — девица поднялась на сцену, шурша бумагами. — Попросим обвиняемую встать. Но встал кто-то другой. Позади с грохотом повалился стул. Дима побрел к микрофону, скрипя немытым паркетом, и девушка с воротником растерянно потеснилась.

— Раз, раз… — пробормотал Дима, не глядя в зал. Он порылся в заднем кармане, вытащил мятую бумагу и принялся читать, близоруко водя носом от строчки к строчке. Он совсем не годился в ораторы. Голос Димы то звучал оглушительно, то пропадал вовсе. Дима неправильно ставил ударения и вещал о чем-то совсем неинтересном и скучном: какие-то фамилии, порой даже знакомые. Какие-то должности и регалии. Города и страны, часто уж вовсе экзотические. И национальности. Лиза понятия не имела, что это значит. И не только она. Меховая девица хлопала глазами и жевала губы. Хмурые дети ерзали на сиденьях и переминались между рядами. Даже люди с телевидения растерянно вертели головами, не зная, куда направить объективы. На сцену поднялся охранник в черных кожаных ботинках. Он сделал несколько тяжелых шагов, но остановился, когда одна из телекамер повернулась ему навстречу. У его пояса болталась расстегнутая кобура, и охранник стоял неподвижно, шевеля только челюстью.

— Да, подержите его, мне быстро, — сказал Дима, прервавшись на середине чьей-то значимой фамилии. — Вот, я составлял этот список еще давно, когда искал материалы. Так мне тогда казалось: такая классная идея, показать, сколько тут собралось народу из разных городов и стран, и все чего-то добились, и всё такое. Девица что-то заговорила у него за спиной, но микрофон был далеко, и ее не услышали.

— Я тогда только недавно приехал в Москву, и чуть не уехал обратно, потому что ничего и никого здесь не знал, — сообщил Дима, опустив мятый листок. — А теперь я хочу уехать, потому что всё знаю.

И мне противно быть здесь, рядом с такими, как вы.

— СТОП! — рявкнул мегафон, и гомон публики улегся, не успев разрастись. Головы поворачивались одна за другой, и кепки в зале сменялись бритыми затылками.

— Рекламу! — Бергалиева взобралась на какой-то осветительный ящик. Она махнула рукой, и Лиза увидела, как между рядами одна за другой гаснут камеры. Директриса развернула мегафон в лицо меховой ведущей.

— Заканчивайте, освобождаем зал. Представление окончено. Но в зале, к счастью, были не только люди Бергалиевой. И не только суровые дети. Здесь и там по-прежнему чернели объективы. И не только с государственного. Отовсюду. Раз, два… пять крупных видеокамер, — сосчитала Лиза, едва дыша от беззаботного злорадства.

— Катька! — сказала она Максу, который вился у ее уха. — Это Катькины. И не только. Штук десять любительских мыльниц. И даже насупленные юноши кое-где снимали их на свои бюджетные телефоны.

— Бергалиева Тамара Владимировна, — пробубнил со всех сторон голос Димы, и публика снова притихла. Охранники прекратили осаждать журналистов. Активные избиратели опять уставились на сцену. Они слушали и ждали.

— Исполнительный директор, студия «Мега-44», — читал Дима. — Член совета директоров сети вещания… кабельной сети вещания «Мега-44й» Место рождения — Узбекистан. Отец…

— Заткни ЕБАЛО! Все лица повернулись к Бергалиевой. Все уцелевшие камеры теперь были направлены ей в лицо, и директор беспомощно косилась по сторонам, переводя взгляд с одной на другую, и вдруг публика взорвалась. Свист и ор. Вопли и аплодисменты. Хмурые дети больше не казались недовольными. Они веселились как школьники, перед которыми опозорилась нелюбимая директриса. Когда Лиза покинула ненавистную сцену и двинулась прочь, ее охрана уже была отозвана. Бергалиева тоже пропала, и черт с ней.

Кепки расступались перед Лизой и Максом, а Диме и вовсе свистели вслед, и орали «зиг хайль», и каждый второй норовил похлопать его по спине.

25 мая 2005 года

В густом небе раскатистой нотой ревел самолет. Тяжелая летняя жара придавала город, не дождавшись, когда закончится май. Лиза отключила вентилятор и перенесла его на кухню. Третий день ей было катастрофически нечем заняться. Она скиталась по квартире будто кочевник — из спальни в гостиную, оттуда на кухню, оттуда в кафельный полумрак ванной. «Эксперт по ничего-не-деланью», дразнила себя Лиза. Как же, как же. Нет, дел было полно. Стоило прибраться, стоило разобрать чемодан, который валялся у ее кровати еще с возвращения. Можно было выйти на крышу. Или выбраться погулять. Только ей не хотелось ничего. Лиза спала, грызла сухие завтраки, пила чай. Иногда читала заметки в интернете. Пару раз даже смотрела телевизор. Ей больше незачем было искать союзников. Элиза Фрейд покинула новости и выпала из коллективного сознания. Лизу почти не вспоминали на форумах, о ней больше не шутили в КВН. И она впервые радовалась этому. Свежий поддельный выпуск «Z&N» вышел на экраны в понедельник вечером, как обычно. Как ни в чем не бывало. Как будто Лиза до сих пор отдыхала в Европе. Это был последний из них. Студия молчала, и о новом выпуске, похоже, речи не шло. Если о ком и говорили теперь постоянно, так это о Диме — точнее, о людях, чьи фамилии он произнес с экрана, в прямом эфире, перед миллионной аудиторией. Или миллиардной, кто знает. Его речь показала каждая служба новостей — почти без звука, под сухие комментарии ведущих, — но полная запись лежала в интернете повсюду, и не двадцать тысяч совпадений, а все шесть миллионов. Лиза так и не добилась от Катьки подробностей, но, как видно, для многих эта запись не прошла даром. Кое-кто из Диминого списка твердо отрицал всё, и был неоднократно за это осмеян. Кое-кто из значимых людей наоборот публично соглашался — кто спокойно, кто яростно — и тоже получил свою порцию неприятностей. «Как с иудаизмом», — вспоминала Лиза разговор с Катькой. Не сами его слова подняли шум, а их контекст. То, как они были сказаны, и когда, и в чей адрес. И сколько пройдет времени, пока кто-то из гонимых увяжет эти слова с ее именем. Лиза взяла чашку, побрела в гостиную и осела перед черным экраном.

Щелк. Помехи.

Щелк. Помехи.

Щелк. Настроечная таблица.