Эльфийский подменыш - Алан Чароит

– Ладно, засчитано, – протянул Джеримэйн с явной неохотой. – А след от кольца на пальце видел? Думаю, он был женат. Или, может, был лендлордом, пока разбойничья стезя не лишила его земель и регалий.

– А вот и нет! Мартин сказал, что жены у него никогда не было!

– «Ма-а-артин сказал», – передразнил Джерри. – Слушай его больше! Если тебе нечего возразить, тогда твой ход.

Элмерику легко было представить, как Джерри сейчас хмурит брови и терзает свою ни в чём не повинную чёлку.

– Если верить сказке, у Мартина и мастера Патрика одинаковые фамилии. И в лице что-то общее есть – не находишь? Не удивлюсь, если выяснится, что они дальние родственники. И, кстати, в таком случае нам стоит поменьше откровенничать с мастером Патриком.

– Болотные бесы! А ведь и правда схожи! Как же я это упустил? – Джерри скрипнул зубами от досады, но всё ещё не сдавался. – Ещё он недурно видит в сумерках и даже в темноте. Как эльф.

– Откуда ты знаешь? – Бард, устав стоять, опустился на сено. Плед нащупать не смог – похоже, Джерри заграбастал оба.

– Видел, как он ходит по дому ночью без свечи. Твой ход.

Элмерик задумался.

– Мартин вырос в Холмогорье, а в Объединённые Королевства попал уже взрослым. Он пытался избавиться от говора, но я-то слышу. Я ведь и сам из Холмогорья.

– В противостоянии это нам ничем не поможет, – хмыкнул Джерри. – Разве что он теряет волю при звуках волынки… На этот раз, так и быть, засчитаю, но впредь давай обойдёмся без очевидного. Итак, я скажу, что он азартен. И жутко злится, когда проигрывает. Может, на этом его как-то подловить, а?

– Вы в фидхелл,что ли, играли?

– Нет, в кости. Ну давай, не тяни. Или сказать больше нечего?

Признаться, Джерри был недалёк от истины. Элмерик судорожно пытался припомнить что-нибудь ещё, но в голове было пусто.

– Этот негодяй приставал к моей девушке! – выпалил он.

– Понимаю: ты расстроен, – озадаченно сказал Джерри после небольшой заминки. – Но я не понял, какое отношение это имеет к нашему спору?

– Знаешь, как обидно? – Луна вышла как раз вовремя, чтобы осветить расстроенное лицо барда. – Я считал его своим другом, а он… Разве друзья так поступают?

– Понятия не имею, как поступают друзья. А ты мне зубы не заговаривай. Если нечего сказать, признавай поражение, – напирал Джерри.

– Ладно, твоя взяла. – Элмерик вздохнул. – Я просто устал и хочу спать. Но ты ведь тоже почти выдохся, а?

– Вообще-то, нет. Хочешь, ещё расскажу кое-чего? Мартин часто охотится с луком и метко стреляет, что, впрочем, неудивительно для человека с разбойничьим прошлым. Он тренирует Орсона на заднем дворе и учит его сражаться на деревянных палках, как простолюдин. Что ещё? Не любит спать в четырёх стенах: пока не похолодало, часто ночевал под открытым небом. Ещё он почему-то избегает Келликейт, хотя раньше они частенько болтали. Любит расспрашивать, но мало рассказывает о себе. Теперь-то понятно почему. А ещё обожает сладости. Хочет казаться душой компании, любит внимание, а вот ссоры не любит и до открытого противостояния старается не доводить. Значит, будет избегать схватки до последнего. Это, кстати, тоже может оказаться нам на руку… – Джерри замолк, переводя дух.

– Ого! И что, ты так про любого можешь рассказать? – Элмерик присвистнул.

Скрывать восхищение не стал – всё равно бы не получилось.

– Ага… хочешь, про тебя расскажу?

– Не. – Бард мотнул головой; пожалуй, он был не готов к рассказу о себе в исполнении Джеримэйна. – Давай лучше про Брендалин.

– Никак соскучился? – Джерри нашарил в кармане припасённый сухарь. – И чего ты в ней только нашёл? Она же такая вредина!

– Тебе не понять. – Элмерик вздохнул. – Вот когда сам влюбишься…

– Упаси меня божечки! Все влюблённые такими дураками становятся! – Джерри громко захрустел найденным сухарём. – Ладно, хочешь – слушай. Твоя Брендалин вроде тихоня, но себе на уме. Задирает нос. Низкорождённых в грош не ставит. Зато жадная до знаний, как я, если не больше. Мастер Патрик считает её любимой ученицей, дозволяет брать его книги и даже оставляет одну в кабинете. Ещё с ней вечно случаются мелкие напасти, а вот почему – это интересный вопрос… может быть, какое-то проклятие? Брендалин любит молоко и тыквенное печенье, а ещё – голубой цвет. Кстати, она не такая белоручка, какой хочет казаться. И вовсе не боится мышей: когда её некому защищать, сама спокойненько гоняет их метлой. Ей важно, как она выглядит и какое впечатление производит на окружающих. Но, в отличие от Мартина, ей нужно, чтобы ею восхищались, а не любили.

– Конечно, с тобой она не будет милой, – фыркнул Элмерик. – А про мышей я не знал…

На самом деле не знал он не только про мышей. И слова Джерри ему не понравились.

– Помяни моё слово: твоя Брендалин та ещё штучка! – Джеримэйн даже сухарь свой грызть перестал. – Я понятия не имею, сколько в ней настоящего, а сколько – напускного.

– А ну-ка полегче! – нахмурился Элмерик. – Мы говорим о моей невесте, между прочим.

– Ну, ты спросил – я ответил. – Джерри стряхнул с колен крошки. – Я своё мнение никому не навязываю.

– Как и я.

– Ой ли? Рыжий, открой глаза: ты же вечно судишь людей по себе. И каждый раз ноешь, когда они не оправдывают твои ожидания.

От такого несправедливого обвинения бард аж задохнулся, а когда вновь обрёл дар речи, заорал:

– А ну-ка повтори, что ты сказал!

– Правда глаза колет? – Джеримэйн, напротив, заговорил тише. – Может, всё это не со зла, не спорю. Но ты недальновиден, упрям, как осёл, и почему-то всегда рассчитываешь, что другие тебя поддержат. А когда этого не происходит – удивляешься. Мол, как они смеют?

– Не себя ли ты сейчас описал? – Элмерик с крика перешёл на шипение.

– Опять драться полезешь? – Джерри со вздохом отряхнул крошки с ладоней. – Да я вообще могу заткнуться. Но ты подумай о том, что я сказал. Думать, вообще-то, не вредно.

– Тебе просто нравится меня злить, – скривился бард.

– Не особо. Хотя ты смешной, когда злишься.

– Ты… – Элмерик был уже не рад, что затеял этот разговор.

Ну правда, разве Джерри мог сказать хоть что-нибудь хорошее о нём или о Брендалин? Да он же просто завидует – вот и старается укусить побольнее. Нет, надо быть выше этого – не поддаваться, когда снова полезет.

Но Джеримэйн молчал.

Элмерик выждал ещё немного и, не удержавшись, полез сам:

– Что, нечего больше сказать?

– Может, и есть. А толку? – Джерри вглядывался в темноту, будто что-то заметил; потом покачал головой – наверное, померещилось.

Мало-помалу гнев утих, а вместе с тишиной вернулся и страх. Элмерик немного повертелся, повздыхал, прочистил горло и пошёл на мировую: