Хельви - королева Монсальвата [= Нежная королева ] - Ольга Игоревна Елисеева

Нет, вешаться Деми не собирался. Просто с сегодняшнего утра им владело остервенение, которому надо было предать форту. Желательно зримую. После двух недель ходячего обморока консорт испытал встряску, вернувшую его к реальности. Он слышал о самоубийцах, которые приняв решение покончить счеты с жизнью, как сомнамбулы, берут в руки бритву и почти машинально режут себе вены, но от боли, вида крови и ощущения пульсирующего тепла на коже вдруг приходят в себя и начинают орать: «Что ж я наделал!» Нечто подобное произошло и с ним.

Сегодня, во время приема по случаю окончания Рождественских торжеств, сэр Джозеф Кларенс открыто подошел к консорту в большой зале, и Деми вынужден был отступить с ним вместе к окну, чтоб их разговор никто не мог услышать. Там, улыбаясь и кивая проходящим мимо придворным, Харвей услышал о том, куда девались документы из дома Петерса, и в каком виде прокурор собирается подать их королеве.

— Вы очень упрямы, друг мой. — осклабился Свищ. — У меня кончилось терпение.

— А если ее величество не захочет тебя слушать? — холодно осведомился Деми.

Посол недоверчиво покачал головой.

— Не захочет она, захотят другие. Люди любят поболтать о подноготной владык. Как ты думаешь, что они потом будут говорить о сыне такого человека как ты?

Консорт скрипнул зубами. До сих пор Кларенс шантажировал его Хельви, теперь — всем Гранаром. Попади документы, которыми обладал сейчас прокурор, в Совет, и уже ничто не смоет с будущего короля клейма предателя. Это не голословные обвинения Вебрана. О коронации можно было забыть. Кроме того, Дагмар не упустит шанс бросить тень на неродившегося еще сына Деми и вызвать в соседней стране кризис престолонаследия.

Видимо, лицо Харвея в этот момент отражало все его мыли, потому что Свищ с издевкой бросил:

— Тебе остается только повеситься.

«Или повесить тебя», — мысленно огрызнулся консорт.

Стоя сейчас под мерно покачивавшейся из стороны в сторону петлей и разглядывая сквозь нее рисунок на обоях, Деми с каждой минутой все отчетливее сознавал необходимость убить Свища. Другого выхода не было. Вернее был, и этот выход Харвей сам наглядно показал себе, привязывая веревку с балке. «Или так, или так. Хорошо запомнил?»

Консорт подумал, как нелепо он должен сейчас выглядеть со стороны. «А я вообще запер дверь?» — мелькнуло у него в голове. В этот момент сильный удар в спину сшиб его с ног и бросил вперед. Деми и какая-то невидимая тяжесть со всего размаха впечатались в стену. Принцу в первую минуту показалось, что ему ударом бревна сломало позвоночник. Он поднял голову и беспомощно огляделся.

— Совсем ополоумел?! — д’Орсини тоже сильно ушибся. Рыцарь стоял позади него на четвереньках, держа Деми обеими руками за пояс. — Я об тебя скулу свернул, идиот!

— Зачем ты?.. — Харвей недоговорил, прекрасно понимая, как Симон должен был понять ситуацию. — Я вовсе не собирался…

— А веревка на что? — Д’Орсини встал, бросив на консорта раздосадованный взгляд.

— Для наглядности. — зло пояснил Деми. — Тебя не учили стучать, прежде чем вламываться в чужую комнату?

— Ага, я бы вот так постучал, а ты со стула спрыгнул. — Симон не поверил Хавею. — Жить надоело? Есть много более достойных способов. — он потер голову.

Деми молчал, глядя как рыцарь, все еще тяжело дыша, полез на табуретку, с остервенением сдернул с балки веревку и так зашвырнул ее в камин, что оттуда посыпались на пол искры. Одна из них прожгла рукав рубашки Харвея, и тот вскрикнул от неожиданности.

— Больно? — со злым удовлетворением в голосе спросил д’Орсини. — Небось в петле ногами дрыгать было бы больнее.

— Да не собирался я! — взвыл Харвей. — Говори, за чем явился, и проваливай. Без тебя тошно.

Симон стал еще мрачнее.

— За ответом. — он выложил на стол принесенные конверты. — Скажи мне, что это такое? А потом можешь отправляться хоть к праотцам. — д’Орсини сердито тряхнул головой. — Я о тебе был лучшего мнения.

Харвей сел за стол и развернул желтые пакеты. Судя по его ничего не выражавшему лицу, он их первый раз видел. Но вот пальцы лорда коснулись чертежей, потом письма. От инквизиторского взгляда Симона не укрылась гамма чувств, сменившаяся на лице консорта: от недоверчивого удивления и радости, до обреченности.

— Как ты их достал? — спросил Деми.

— Не важно. — оборвал его рыцарь. — Я хотел бы знать, что это такое?

— Ты же видишь сам. — с тоской отозвался Харвей. — О чем спрашивать? Разве тебе этого не достаточно?

— Мне нет. — сухо заявил д’Орсини. — Когда-то ты дал мне слово, что не служишь Беотоу. Я тебе поверил.

— Чему же ты веришь теперь? — Деми поднял глаза и в упор посмотрел на человека, которого за последние полгода привык считать своим другом.

— Я поверю только твоему слову. — твердо сказал д’Орсини. — Попробуй объяснить мне, как это все могло получиться.

Харвей вздохнул.

— Это мое письмо. Я написал его больше года назад, во время морской экспедиции к берегам Фомариона. Мне тогда удалось почти полностью выжечь укрепления порта Мерлок. Я отправил Дагмару донесение. Вот оно. Не даром на нем оторвана дата.

— Не оторвана, а отрезана. — методично уточнил Симон. — А остальное, похоже, те бумаги, которые украли у твоего инженера? Петреса?

— Сдается, что так. — кивнул Харвей. — Вместе они производят сильное впечатление. Выходит, будто я поджог собственные форты. Как говорил Вебран. Да еще письмо Дагмара, которое должно все подтвердить.

— Зачем Кларенсу понадобился такой подлог? — серьезно спросил д’Орсини. — Чтоб передать его в Совет и предотвратить твою коронацию?

— Возможно. Но это на последний случай. — отозвался Деми. — А сначала просто показать их мне и угрожать обнародованием, если я не стану выполнять приказы из Плаймара. — Харвей помолчал. — Пока они хотят, чтоб мы убрали войска с границы Западной Сальвы. Ты знаешь, что последует за этим, я тоже. Резня. Что они потребуют в следующий раз, один Бог знает.

Д’Орсини собрал со стола документы.

— Что ты намерен с ними делать? — подавленно спросил Харвей.

— Да ничего. — рыцарь разом положил всю охапку в камин. — Чего ты собственно ожидал? Что я пойду в Совет?

Консорт, как зачарованный, смотрел на вспыхнувшую бумагу.

— Но ты имел полное право…

— Ничего я не имел. — покачал головой Симон. — Есть вещи… — он осекся. — Мне трудно тебе объяснить. Много лет назад из-за моей недоверчивости казнили человека, который ни в чем не был виноват… Он только пытался спасти оставшихся в живых братьев Золотой Розы, а его обвинили в государственной измене.

— Ты говоришь о Монфоре? — уточнил Деми. — Это его имя все так боятся произносить в при королеве?

— Да, — кивнул Симон. — Но будет лучше, если Хельви когда-нибудь расскажет тебе сама. — озабоченное выражение не исчезало с лица рыцаря. — Я еще вот что хотел спросить: этот Кларенс очень опасен для нас, как я понимаю?