Сотворение мира - Гор Видал

— Я не вникаю в эти вопросы, — сказал Вирудхака. — Меня интересует одно: Кошала. — Он повернулся ко мне: — У нас трудности.

— У какого царства их нет, достойный принц.

— У некоторых меньше. Бимбисару объявили вселенским монархом. Вы были на жертвовании коня. Так что все видели. И слышали.

— Но не скажу, что все понял. В конце концов, все владения Бимбисары не больше и не богаче, чем, например, Лидия — одна из двадцати сатрапий Великого Царя.

С самого начала я придерживался политики не лебезить перед индийцами, но и не пугать их. Не уверен, что мне всегда это удавалось.

— Возможно, — сказал Вирудхака. — Но в этой части Индии только долина Инда подвластна Персии, и эта сатрапия… очень далеко от Кошалы. К тому же ваш царь должен знать, что нас никогда не побеждали ни в одной войне. А беспокоит нас вот что: Бимбисара требует признать себя вселенским монархом. Но жертвование коня прошло плохо. Он надеялся присоединить к себе Варанаси. Не получилось. Теперь мой двоюродный брат Аджаташатру собирает войско. Это значит, что, как только кончатся дожди, он перейдет Ганг и начнется война.

— Насколько я понимаю, принц Аджаташатру опасается только республик. — Я действовал, как водолаз.

— Он их опасается не больше, чем мы. А нас они ни капли не беспокоят. — резко возразил Вирудхака. — Нет, война будет не с республиками, а с нами. Конечно, мы победим.

— Конечно, достойный принц. — Я ждал неизбежной просьбы.

— Персия контролирует долину Инда.

— Но, как принц сам только что сказал, сатрапия Индия очень далеко от Кошалы.

Пока мы беседовали, опустилась безлунная ночь, наши бесплотные голоса смешивались с доносившимся снизу шумом реки. В какой-то момент наш разговор угас, и я вдруг ощутил, что угасли мы сами. Нирвана?

Но Вирудхака вернул нас в реальный мир. Для индийского принца он был очень прямолинеен. Он сказал, что хочет союза с Персией против Магадхи. Когда я спросил, что выиграет от этого Персия, принц ошарашил меня своим ответом:

— Мы контролируем путь в Китай. У нас монополия на торговлю шелком. У нас пересекаются все важные пути на Дальний Восток. Из Бирмы мы ввозим рубины и нефрит. Через нас вы можете достичь юга Индии не только по суше, но и по воде, поскольку порт Чампа снова будет наш.

Его планы шли очень далеко. Он рассказал мне, сколько в точности войск нам потребуется, когда и где. Речь была тщательно подготовлена.

Пока принц говорил, я представил, какое лицо будет у Дария, когда я расскажу ему обо всех богатствах, увиденных мной на средоточии караванных путей в Шравасти. Я также представлял, какие мысли возникнут у него в голове, когда он узнает о предлагаемом союзе. Вот превосходный повод для вторжения в Индию! В Кошале гостеприимно встретят персидское войско. Затем Магадха будет сокрушена, а Кошала безболезненно поглотится Персией.

Дарий был мастер в тонком искусстве присоединить к себе чье-нибудь царство. Впрочем, каждый персидский школьник знает наизусть знаменитую речь Кира к мидийцам:

«Своей покорностью вы сохранили себе жизнь. А в будущем, если будете вести себя так же, никакая беда не падет на вас — только управлять вами будет не тот человек, что раньше. Но вы будете жить в тех же домах и обрабатывать те же земли…»

Эта речь определила неизменную политику Ахеменидов: для покоренных народов не изменяется ничего, кроме господина: а поскольку Ахеменид всегда господин справедливый, его обычно принимали с радостью, как Кира в Мидии. К тому же при всякой возможности Ахемениды старались сохранить хотя бы сходство с властью прежней правящей династии. И вроде бы не было никаких причин, почему бы Аджаташатру и Вирудхаке не остаться сатрапами, кроме одной: только идиот оставил бы у власти таких ушлых принцев.

— Я сделаю все возможное, достойный принц. — Я произнес это загадочно и многообещающе — в лучшей сузской манере.

— У нас мало времени. Вот-вот начнутся дожди, тогда по морю отправляться нельзя. А сухопутный путь… Где останавливается ваш караван на время дождей?

— В Таксиле. Я оставил три месяца на завершение переговоров.

— Но вы сможете вернуться в Персию, когда дожди кончатся?

— Да. Однако, если вы считаете… что время не ждет, я могу послать проект нашего соглашения сатрапу Индии, он перешлет его в Сузы, и мы получим ответ до качала сухого сезона.

Излишне говорить, что ничего подобного я делать не собирался. Я выжидал. Сначала должен прийти караван. Потом я доложу обо всем Дарию. Потом… Кто знает?

Вирудхака был уже на ногах. Мы тоже встали; наши силуэты еле виднелись на фоне темного неба. Вирудхака, как того требует ритуал, заключил меня в объятия.

— Тайный совет подготовит соглашение, — сказал принц. — Надеюсь, вы отнесетесь к нему со вниманием. Также надеюсь, вы лично переведете текст на персидский. Это чрезвычайно важно.

— Царь… — Принц Джета только начал фразу.

— Царь одобрит, — успокоил его Вирудхака. — Он еще не совсем отошел от своего царства.

Вирудхака ушел, а мы с принцем Джетой сделали несколько шагов вдоль парапета и посмотрели вниз. В темноте горели тысячи огоньков, словно упавшие на землю звезды, — это живущие у реки готовили себе ужин. Я шепнул принцу на ухо об услышанном в Магадхе.

Он неуклюже замахал обеими руками:

— Они хотели, чтобы вы сказали это мне.

— Без сомнения. Но это правда?

Он покачал головой:

— Сын предан своему отцу. Да и как же иначе? У сына и так развязаны руки. Пасенади редко вмешивается… Он… — После паузы принц Джета произнес: — Нам посылают предупреждение. Но что оно значит? Чего от нас хотят в действительности?

— Магадха хочет войны с республиками.

— И с Кошалой. Поэтому, посеяв рознь между отцом и сыном…

Продолжать не стоило.

— Умно, — сказал я.

— Но что, если мы никому не скажем? — Принц Джета взглянул на меня, словно хотел рассмотреть в темноте мое лицо. — В таком случае никакой розни не возникнет, не так ли?

Мы договорились никому не сообщать о предупреждении принца Аджаташатру. Но конечно, каждый намеревался использовать свое знание в собственных интересах, как это водится при любом дворе, да и вообще в мире. И все же я был в замешательстве, потому что в замешательстве оказался принц Джета. Аджаташатру солгал мне? Если да, то зачем?

На следующее утро, пока меня для представления царю облачали в персидский наряд, на крыши Шравасти обрушились первые ливни. Через мгновение ко мне вошел весь мокрый и растрепанный Карака.

— Что-то случилось, — объявил он, не обратив внимания на навострившего уши цирюльника. — Все утро царь заседал со своим советом. Принц на стенах с лучниками… — Карака запнулся, наконец заметив цирюльника.