Прощание с кошмаром - Татьяна Степанова

— Что? — спросил Белогуров.

— Да эта вот хренотень. И холуя этого вашего, Егора, — гоните вы его в шею! Тоже мне роза-мимоза…

Тут у Белогурова сработала «сотка» — Егор отвез Лекс и уже ждал их на машине внизу.

— Ну, пошли, Гриша, — Белогуров положил руку на плечо Якина. И испытал при этом почти такое же острое слалострастно-мучительное ощущение, как и утром, когда Лекс ласкала его грубо и исступленно. И снова пришло предчувствие катастрофы. Но страха уже не было. Все вниз и вниз, все быстрее и быстрее, как камень, летящий с горы… Вдребезги бы, в пыль, в прах! Все равно уже ничего изменить нельзя.

Он смотрел на затылок Якина: густые светлые волосы, сильная шея, чистая крепкая кожа. Красный только он, как рак, с перепоя. Станет бледным. Женька постарается. А не станет — скажем, пигмент такой специфический от загара в тропиках. Феликс — счастливый ублюдок — останется доволен и этой игрушкой.., если только не подохнет на операционном столе.

До Гранатового переулка добрались быстро. Егор включил в машине магнитолу. Крутой Гарик давал жизни со своим «я милого узнаю па па-паходке!». Якин в такт музыке пристукивал по колену ладонью. Когда дошли до "ба-атиночки он носит «Нариман», даже подпел сипло. Белогуров смотрел на вечернюю Москву — и не видел ее.

В доме были погашены все огни. Егор открыл дверь, зажег свет в холле.

— Сначала дело, — Белогуров пригласил Якина в кабинет, достал из ящика стола пачку денег, перетянутую резинкой. Якин удовлетворенно хмыкнул, сунул пачку в карман потрескавшейся от старости кожаной куртки-пилотки.

Потом они сидели втроем в гостиной. Пили виски. Белогуров (он предпочел бы в этой ситуации коньяк и водку) даже не ощущал его вкуса. Разговора, а тем более спора «за политику и жизнь» как-то не получалось, Якин, нагрузившийся сверх меры, размяк.

Егор глянул на Белогурова: пора. Чучельник внизу уже заждался…

— Вы тут посидите, а я еще кое-что сделать должен. — Он поднялся.

— Да брось, Егор, завтра закончишь. Не нарушай компании, — вроде бы удержал его Белогуров.

Но Егор лишь извиняющеся улыбнулся, Якину. Когда было нужно, он мог очаровывать даже недоброжелателей.

— К-куда это он, Григорич? — с запинкой поинтересовался Якин.

— Да в подвал, там у нас мастера сегодня сработали. — Белогуров подлил ему еще в рюмку. — Этот дом я Егору пока оставляю — ну сдаю, что ли. А он комфорт любит. Оборудовал себе спортзал небольшой в подвале, сауну купил с душевой кабиной. Сегодня там все устанавливали. Ну и не терпится полюбоваться — мальчишка ж сущий, ей-богу!

— Сауну? На дому прямо? Буржуи вы, — в голосе Якина послышалась горькая зависть. — Народ как пес бездомный, а вы.., такой парадиз хренов… Сауна-то — евролюкс?

— Угу, — Белогуров равнодушнейшим образом кивнул (а внутри его все дрожало как в лихорадке). — Вроде. Кабина с компьютером, выбор массажа.

— Глянуть-то можно на это чудо?

— Да ради Бога.

Якин поднялся. Белогуров все еще сидел с рюмкой в руке. Только не торопиться. Не торопить его. В подвале — темно. Он скажет, как и Пекину: «Осторожно, лестница крутая. Сейчас выключатель найду…» Но все произошло иначе, чем в прошлый раз. В подвале действительно свет не горел…

— А где Егор? — Якин заглянул в темноту. — Эй, роза-мимоза-а! Где твоя джаку-узи-и?

Тишина.

Якин удивленно оглянулся на Белогурова, стоявшего на верхней ступеньке лестницы.

— А где же… Ты чего, Иван Григорич? Григорич, да ты че?

Белогуров неожиданно со всего размаха ударил его сцепленными руками под дых. Якин переломился пополам от боли, потерял равновесие и…

— Осторожно, а то он морду поранит! — крикнул Егор, карауливший внизу.

Якин падал шумно, как летят пьяные с эскалатора в метро. Может, и сломал себе что-то, но не успел уже почувствовать боль от перелома. Не успел почувствовать ничего, кроме…

Егор подскочил к нему, обмякшему, оглушенному падением, сгреб за куртку, приподнял и профессионально («Как мясник», — подумал Белогуров, включивший в подвале свет и теперь смотревший сверху на все происходящее) вонзил в грудь поклонника Че Гевары охотничий нож-финку по самую рукоятку. Агония длилась.., сколько? Белогурову показалось — вечность. Когда Якин наконец затих, перестал бить каблуками в цементный пол и царапать себе грудь, от стены, словно тень, неслышно отделился Чучельник В руках он держал некое подобие тесака с широким, тяжелым; острым как бритва лезвием.

Но это был не обычный тесак-рубидо, каким на мясокомбинатах разделывают убоину. Вещь была явно не заводской, а кустарной — щербатая деревянная рукоятка, царапины на ней. Самодельной. Эту «штуку», как звал ее любовно Чучельник, давным-давно сделал для его дядьки Федора Маркеловича старый его корешок — токарь с «Серпа и молота», проживавший на Заставе Ильича.

Дядька Федор тогда получил крупный заказ, как он говаривал, «с самих верхов»: дачу одного высокопоставленного лица в подмосковных Жаворонках оборудовали «под ключ». Лицо пожелало украсить свои дачный кабинет в охотничьем стиле. Для этого набитые опилками головы чучел лосей, кабанов, косуль и волков в качестве «охотничьих трофеев» крепились на специальные дубовые медальоны и развешивались по стенам. Эти «трофеи» и должен был изготовить в своей мастерской опытный в таких делах мастер Федор Маркелович.

В чучельной мастерской основная морока тогда и возня шла с «кабанами». Их не брали обычные скорняжные инструменты. Тогда-то по просьбе Маркелыча его кореш-токарь и изготовил для него кустарным способом ту «штуковину» — полусекиру, полутесак, полуятаган. При работе с ней не требовалось особых усилий. «Охотничьи трофеи» — головы чучел животных тогда получились на славу. И ни одна (даже самые трудные для обработки — кабаньи) не была повреждена. А Маркелыча наградили за «ударный труд» именными часами.

Когда же он почил, Женька забрал из мастерской «штуку» себе. Его завораживала ее такая грозная сталь.

Секунду он стоял над телом Якина, словно взвешивая эту сталь в руке, словно пробуя ее мощь, а затем….

Егор, бледный как полотно, буркнув: "Сейчас, сейчас вернусь, только… — отпихнув Белогурова к перилам, устремился вверх по лестнице. Слабый желудок снова подвел его. А Белогуров остался в подвале. И когда Чучельник вопросительно глянул — кивнул: приступай, мол. Он даже нашел еще в себе силы посмотреть на часы: до полуночи, до окончания шоу, до возвращения Лекс оставалась куча времени — а затем потерял сознание. Провалился, как в ад, в черную яму, где с треском лопались от нестерпимого жараогненные; раскаленные шары-сферы, где снова горела чья-то машина, и где-то лаковые ботиночки с подковками под визг хриплой вокзальной гармошки все отбивали и отбивали нескончаемую чечетку. Я милого узнаю по походке…

Дав Воронову срок на розыски настоящего владельца светлых «Жигулей» — некоего гражданина Панкратова из Мытищ, Катя и сама решила не сидеть сложа руки. Но увы, как это часто бывает у женщин, она четко знала: надо что-то делать, но вот что конкретно и как — увы, увы…