19-я жена - Дэвид Эберсхоф

— Так кто он такой все-таки? — спросила Элинор. — Как жаль, что мне никто не приносит коробки сахарных палочек!

Мистер Ди так быстро и с такой уверенностью добился того, чтобы его присутствие было замечено, что я ничего не могла с собой поделать — мои чувства к нему росли столь же быстро. На седьмой день нашей дружбы мы уже были влюблены и помолвлены.

— Помолвлены! — воскликнула мама. — Да ты едва знаешь этого человека!

Я напомнила ей, что она едва знала моего отца, когда они поженились.

— Даже если так, я все равно должна сказать тебе вот что: я ему не доверяю.

— Как ты можешь говорить такое? После того, как он заштукатурил тебе потолок!

— Мне приходилось встречать людей, подобных мистеру Ди.

Как всякая молодая женщина, не согласная со своей матерью, я стремительно вылетела из комнаты.

В Львином Доме я попыталась найти союзницу в Мейв.

— Скажи, что ты за меня рада, — попросила я ее.

— Очень хотела бы, но не могу.

— И ты тоже? Почему?

— Потому что я мистера Ди знаю. По его репутации. — Мы с Мейв разговаривали в гостиной, уединившись в тот вечер в уголке, где нас не могли слышать другие женщины и девушки. Мейв прошептала: — Известно, что у него много знакомых женщин.

— Вот опять я не могу тебе поверить.

Мы спорили до тех пор, пока наши голоса не потревожили жен, отвлекая их от вязания. Они стали поглядывать в нашу сторону с крайним интересом. Я знала, что хотя бы одна из них не перестанет прислушиваться, пока не узнает предмета нашего спора. Полигамия порождает такое любопытство даже у серьезных, думающих женщин — этакую неизбывную потребность знать, что происходит у другой. И однако же — что мне было скрывать? Скоро мистер Ди увезет меня из Львиного Дома, и мне не придется больше ни одного вечера выдерживать взгляды десятка одиноких женщин, раздевающих меня безжалостными взглядами.

Я увидела, что моя новая подруга Мейв на самом деле не так уж близка моей душе, как я верила поначалу. Корни ее неудовольствия, решила я, кроются в зависти. За это я винила не столько Мейв, сколько коверкающее влияние многоженства. Даже его дети не могут избежать приносимого им извращения души.

За утешением я вернулась к своим давним подругам — Люсинде и Кэтрин.

— Ну-ка, расскажи мне еще раз, как он выглядит, — потребовала Люсинда.

— А он добрый? — спросила Кэтрин.

Какое утешение — знать, что твои давние друзья, даже по истечении времени, остаются все такими же! Ни та ни другая ничего не знали о мистере Ди. Ни у той ни у другой не нашлось причин не верить моему о нем суждению, хотя Люсинда сказала, когда мы выходили из кондитерской Годдарда:

— Интересно, почему же он не понравился твоей маме?

Я могла бы оглянуться назад и исследовать, почему же я не приняла во внимание советы тех, кого больше всего любила. Мог бы найтись целый ряд причин, объясняющих это, но ни одной более весомой, чем мое стремление избежать когтей Бригама Янга.

— Скажи мне, — спросила я как-то вечером у своего суженого, — что ты думаешь о многоженстве?

— Ужасающее установление.

— Даже если это самый надежный путь в Небеса?

— Если ты спрашиваешь меня, то, по мне, это огромное пятно на нашей Церкви. Я иногда боюсь, что это приведет нас к гибели.

Я чуть в обморок не упала от облегчения. С этим его заявлением, надежно упрятанным в моем сердце, Джеймс Ди и я поженились 4 апреля 1863 года в Доме Облачений. Бригам запечатал нас в присутствии небольшой группы свидетелей, включая мою маму, чье встревоженное лицо говорило, что ее не радует этот день. В качестве свадебного наряда на мне было громоздкое платье и уродливый зеленый фартук. Подо всем этим — священное нижнее белье, расшитое каббалистическими знаками на груди, у пупка и у колен. Бригам пригласил Мейв присутствовать на церемонии, и, хотя она уже не являлась моей ближайшей подругой, моя былая нежная привязанность к ней в этот знаменательный день возродилась.

Вечером после свадьбы я должна была играть в «Ловком плуте». Бригам спросил, не хочу ли я передать свою роль в этот вечер дублерше. «Ни за что! Я профессиональная актриса и должна выполнять свои обязательства». И так я, молодая жена, вышла на сцену. Слух о том, что в этот самый день я вышла замуж, уже достиг многих ушей. Когда я появилась на сцене, аудитория разразилась поздравительными криками. Аплодисменты потрясали зал каждый раз, как я выходила из-за кулис, а затем в конце спектакля. К тому времени когда мы с мужем вернулись в снятый нами номер в отеле Бригама, я словно плыла по волнам этого триумфа. Это был величайший момент моего замужества. Мало радостей последовало за тем вечером.

Первая неприятность произошла, когда мой муж предложил, чтобы мы стали жить вместе с моей матерью.

— А что с твоим домом?

— Он сдан внаем. Я полагал, они к этому времени выедут, но у них изменились планы. Прелестная семья Святых. Он — парикмахер, делает парики. Видела бы ты, что он может сотворить из конского хвоста! Только одна жена — девушка из Швеции. Они попросили о продлении аренды. И у них ребенок не совсем здоров. Что я мог им сказать?

Читатель, а что могла сказать я?! Временные финансовые затруднения заставили моего отца отказаться от содержания четырех отдельных хозяйств. За несколько месяцев до моей свадьбы сестра Лидия с Дайантой переехала в дом моей мамы, так же как и миссис Кокс с Вирджини. Я сказала мужу, что мамин дом переполнен и ему не будет там удобно.

— Это всего лишь на месяц-два.

— Я не хочу жить в доме, переполненном женами.

— Дорогая, я просто не знаю, что тебе сказать. Или там, или жить в палатке.

Мама приняла это без единого возражения, без «я же тебе говорила!». Кроме того, она была благодарна Ди за его умение делать штукатурные работы, потому что облупившаяся кое-где штукатурка и волосяные трещины в стенах давно уже ее беспокоили. Ди, искусно добивавшийся расположения тещи, чинил все, что она просила, не только то, что требовалось штукатурить. Он даже заделал мышиную норку за печью затычкой, которую вырезал ножом точно по размеру.

— Хорошо, что ты так ей помогаешь, — сказала я ему, когда мы прожили у мамы около месяца.

— А что, разве у меня есть выбор?

— Если ты так это воспринимаешь, в следующий раз скажи «нет!».

— Ох, Энн Элиза, ты просто прелесть. Жизнь не такая простая штука. Я не могу сказать «нет» твоей матери.

— Конечно можешь, если будет тому причина.

— Ты просто ребенок, вот и все.

— Не надо со мной так разговаривать.

— Ты и правда не понимаешь. Твоя мать… да она просто помирала от желания иметь в доме мужчину, которым можно было бы помыкать. При том, что твой отец живет где угодно, только не здесь, в ней скопилось слишком много супружеской энергии, не имевшей выхода.