Assassin's Creed. Отверженный - Оливер Боуден

– Вкусили лесных плодов?

Я простил ему эту дерзость. До поры до времени. А пока лишь улыбнулся.

– Проходите, – разрешил караульный, пропуская нас внутрь.

Мы оказались во дворе пивоварни, принадлежащей какому-то Смиту и компании. Мы быстро юркнули в боковую дверь и оказались в коридоре с несколькими дверями. Они вели в складские помещения. За одной из них должна была находиться контора пивоварни. Я достал отмычку и сразу же занялся замком первой двери. Коннор стоял рядом. Сегодня он был непривычно разговорчив.

– Представляю, как странно тебе было узнать о моем существовании, – сказал он.

– Вообще-то, мне любопытнее узнать, что́ твоя мать рассказывала обо мне, – ответил я, продолжая ковырять отмычкой в замке. – Я потом часто думал, какой была бы наша жизнь, если бы мы с твоей матерью не расстались. – Чисто инстинктивно я добавил: – Кстати, как она?

– Никак, – ответил Коннор. – Ее убили.

«Да, сынок, убили, – подумал я. – По распоряжению твоего любимого Вашингтона», – но вслух ответил:

– Мне больно слышать об этом.

– Неужели? – усмехнулся Коннор. – Ее убили твои люди.

Я закончил возиться с дверью, но вместо того, чтобы войти внутрь, я закрыл ее и повернулся к Коннору:

– Что?!

– Я тогда был совсем маленьким. Они разыскивали наших старейшин. Даже тогда я знал, что белые люди опасны, и потому молчал, будто не понимал их языка. За это Чарльз Ли избил меня до потери сознания.

Моя догадка подтвердилась. Чарльз оставил на теле Коннора отпечаток кольца тамплиеров в прямом и переносном смысле.

Мне не понадобилось разыгрывать ужас, он и так был написан на моем лице.

– Когда я очнулся, – продолжал Коннор, – наша деревня уже вовсю полыхала. Твои люди к тому времени ушли. Надежда спасти мою мать – тоже.

Сейчас мне предоставлялась редкая возможность рассказать Коннору правду.

– Я просто ушам своим не верю, – сказал я. – Никаких приказов о сожжении деревни я не отдавал. Наоборот, я велел им прекратить все поиски и уйти из ваших мест. У нас тогда были более насущные задачи…

– Какая разница, – пожал плечами Коннор; чувствовалось, мои слова его не убедили. – Прошлого не вернешь.

Разница есть, и очень большая.

– Но ведь ты все годы рос в полной уверенности, что твой отец повинен во всех жестокостях, учиненных белыми людьми. Повторяю: я к этому непричастен.

– Может, ты говоришь правду. А может, и нет. Откуда мне знать?

Мы бесшумно вошли на склад. Штабеля бочек загораживали окна. В сумраке мы увидели одинокую фигуру, стоящую за конторкой. Она что-то писала в толстой конторской книге. Конечно же, я сразу узнал в ней доктора, но прежде, чем окликнуть, набрал в легкие побольше воздуха.

– Бенджамин Черч, – громко произнес я, – вы обвиняетесь в предательстве идеалов ордена тамплиеров и в отходе от наших принципов ради целей собственного обогащения. Принимая во внимание преступления, совершенные вами, я приговариваю вас к смерти.

Бенджамин повернулся. Только это был не Бенджамин. Нас заманили в ловушку.

– Сюда! Ко мне! – крикнул лже-Бенджамин.

На складе вдруг стало людно. Отовсюду выскакивали наемники, прятавшиеся за бочками. Каждый был вооружен пистолетом или мечом.

– Вы опоздали, – издевательским тоном проговорил лже-Бенджамин. – Черч и груз давно покинули это место. А вот вы оба едва ли сумеете выбраться отсюда живыми.

Мы с Коннором замерли. Нападавшие встали в цепь. Благодаря тренировкам Ахиллеса стратегическое мышление у нас с сыном было одинаковым. Мы рассуждали так: если противник имеет численное превосходство, помочь может лишь что-то такое, чего они никак от нас не ждут. И мы решили превратить оборону в нападение.

Мы атаковали. Переглянувшись, мы выдвинули скрытые клинки и бросились на ближайших к нам противников. Вскоре кирпичные стены склада отозвались эхом их предсмертных криков. Я сбил с ног одного из стрелков. Он ударился головой о бочку. Коленями я придавил его грудь, вонзил клинок ему в лицо, а потом и в мозг.

Обернувшись, я увидел, как Коннор лихо, за один раз, полоснул по животам двух нерасторопных наемников. Оба рухнули на пол, зажимая вываливающиеся кишки. Они еще не знали, что это им не поможет. Грянул мушкетный выстрел. Воздух зазвенел. По звуку я понял: пуля прошла мимо. Однако это не спасло стрелявшего от смерти. Лихорадочно размахивая мечами, к нам устремились еще двое. Я быстро утихомирил и их. Нам с Коннором повезло, что Бенджамин заменил свое окружение наемниками. Будь на их месте тамплиеры, нам бы пришлось куда тяжелее.

Сражение оказалось коротким и жестоким. Мы перебили всех, кроме лже-Бенджамина. Коннор склонился над ним. Тот дрожал, как испуганный мальчишка. К этому времени стены и пол склада были липкими от крови.

Добив по пути умирающего, я подошел к Коннору.

– Где Черч? – спросил он у лже-Бенджамина.

– Я вам скажу! – заскулил лже-Бенджамин. – Все скажу! Только обещайте сохранить мне жизнь.

Коннор посмотрел на меня и, не получив моего ответа, встал. Испуганные глаза лже-Бенджамина метались от меня к Коннору и обратно.

– Он вчера отплыл на остров Мартиника. Зафрахтовал торговый шлюп «Радушный». Половину трюма забил тем, что украл у патриотов. Это все, что я знаю. Клянусь вам!

Я зашел сзади и ударил его мечом в спину. Лже-Бенджамин в немом изумлении смотрел на окровавленное острие меча, торчащее у него из груди.

– Вы же обещали… – пробормотал он.

– Я тебе ничего не обещал. А он сдержал свое обещание, – холодно ответил я и взглянул на Коннора, почти что подзадоривая его возразить мне. – Нам здесь делать больше нечего.

Однако уйти так просто нам не удалось. Послышался топот ног, и на балкон выскочили трое караульных с мушкетами. Уперев приклады в плечо, они открыли стрельбу, но не по нам, а по окружавшим нас бочкам. Увы, слишком поздно я сообразил, что эти бочки набиты порохом.

Я еле успел оттолкнуть Коннора назад, как взорвалась первая бочка. Вслед за ней начали взрываться соседние, наполняя воздух оглушительным грохотом. Казалось, этот грохот искривлял воздух и останавливал время. Я инстинктивно зажмурился и зажал руками уши, а когда рискнул открыть глаза, то немало удивился, что стены склада еще целы. Стрелки тоже распластались на полу балкона (или их распластало взрывной волной). Но едва грохот стих, они поднялись, потянулись к ружьям и, крича что-то друг другу, снова начали стрелять. Облака пыли мешали им целиться, но они упорно пытались попасть в нас с Коннором. Языки пламени лизали бочки. От них загоралось все, что могло гореть. Невдалеке от нас пробежал караульный, превратившийся в живой факел: его одежда и волосы были охвачены огнем. Он душераздирающе кричал. Потом крики смолкли. Его лицо расплавилось, словно кусок масла на сковороде. Караульный рухнул на пол. От него тут же загорелся ящик. Огонь делался все более ненасытным. Пространство вокруг нас превратилось в ад.