Под маской - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

детстве и который недавно приехал работать в Нью-Йорк. В разговоре Джимми Лонг был ловко принужден пригласить ее в среду на дневной спектакль. Они должны были встретиться в холле отеля в два часа дня.

В среду она завтракала со Скоттом. Его глаза следили за каждым ее движением, и, поняв это, она почувствовала прилив нежности. Возжелав сначала лишь то, что он собою олицетворял, непроизвольно она начала желать и его самого. Тем не менее, она не позволила себе расслабиться по этому поводу. У нее было слишком мало времени, а ставки в игре были чересчур высоки. То, что она начинала в него влюбляться, лишь укрепило ее решимость добиться желаемого.

— Что ты делаешь сегодня днем? — спросил он.

— Иду в театр с одним человеком, который меня раздражает.

— Почему он тебя раздражает?

— Потому что он хочет, чтобы я вышла за него, а я думаю, что мне не хочется!

На слове «думаю» она сделала слабое ударение, намекая, что не очень уверена в своих чувствах — да, вот так, не очень уверена.

— Не выходи за него!

— Скорее всего, не выйду.

— Янси, — неожиданно тихо произнес он, — ты помнишь ту ночь, когда мы были там, на бульваре…

Она сменила тему. Был полдень, и вся комната была залита солнечным светом. Место и время были вовсе не подходящими. В таком разговоре она должна была полностью контролировать ситуацию. Он должен был говорить лишь то, что она хотела от него услышать; ничего выходящего за эти рамки она ему позволить не могла.

— Уже без пяти два, — сказала она, взглянув на часы. — Мне нужно идти. Я не хочу опаздывать.

— А тебе хочется идти?

— Нет, — просто ответила она.

Кажется, ответ его вполне удовлетворил; они вышли в холл. Взгляд Янси натолкнулся на мужчину, который уже ее ждал. На вид он был слегка нездоров и одет весьма необычно для отеля «Ритц». Это был, без сомнений, Джимми Лонг, когда-то первый франт в своем заштатном городке на Западе. На нем была зеленая шляпа — да-да, действительно зеленая! Вышедшее из моды несколько сезонов назад пальто было, без сомнений, куплено в широкоизвестном магазине готовой одежды. Носки его длинных узких ботинок слегка загибались вверх. С ног до головы он представлял собой одну большую ошибку — все, что только могло быть неправильным в человеке, было в нем неправильным. Лишь в силу природной скромности он немного смущался, но он нисколько не сознавал, насколько нелепо он выглядит и какое зловещее зрелище представляет из себя — саму Немезиду, воплощенный ужас!

— Привет, Янси! — воскликнул он и устремился к ней, явно обрадовавшись встрече.

Героическим усилием воли Янси заставила себя обернуться к Скотту, пытаясь отвлечь его взгляд от приближавшегося к ним человека. И тут же отметила безупречный покрой пальто Скотта и как идеально подходил галстук к его рубашке!

— Была очень рада с тобой увидеться, — сказала она, лучезарно улыбнувшись. — До завтра!

Затем она не побежала — а, скорее, нырнула, как ныряют в холодную воду — к Джимми Лонгу, схватила протянутую руку и прямо-таки потащила его к вертящейся двери отеля, бросив на ходу лишь: «Скорее, а то опоздаем!», чтобы предупредить готовившиеся вырваться у него недоуменные возгласы.

Инцидент вызвал у нее легкое беспокойство. Она утешала себя, припоминая, что Скотт не мог хорошенько рассмотреть ее кавалера, так как, скорее всего, смотрел только на нее. Тем не менее, дальнейшее было ужасно. Большие сомнения вызывает утверждение, будто Джимми Лонг был доволен свиданием настолько, чтобы забыть о стоимости приобретенных им в лавке Блэка билетов в двадцатый ряд партера.

Но если Джимми в качестве ловушки оказался плачевной неудачей, то случившееся в четверг наполнило ее вполне заслуженной гордостью. Она выдумала приглашение на завтрак и должна была в два часа встретиться со Скоттом, чтобы поехать с ним на ипподром. В качестве места своего одинокого завтрака она весьма неосторожно выбрала бар в «Ритце» и вышла оттуда практически одновременно с хорошо одетым молодым человеком, который завтракал за соседним столиком. Со Скоттом она договорилась встретиться у выхода из отеля, но Скотт почему-то ждал ее внутри.

Повинуясь мгновенному импульсу, она повернулась к шедшему рядом молодому человеку, поклонилась ему и громко сказала:

— Благодарю вас, скоро увидимся!

И прежде, чем он успел что-либо сообразить, она отвернулась и направилась к Скотту.

— Кто это такой? — нахмурившись, спросил он.

— Не правда ли, он неплохо выглядит?

— Ну, только если тебе нравятся такие мужчины…

По тону Скотта можно было понять, что джентльмен в его глазах выглядел слабаком с напрочь отсутствовавшим вкусом в одежде. Янси рассмеялась, втайне радуясь искусству, с которым она сыграла эту маленькую сценку.

Готовясь к решающему субботнему вечеру, в четверг она отправилась в магазин на 42-й улице, чтобы купить длинные перчатки. Она выбрала пару и протянула клерку пятидесятидолларовую банкноту, ожидая, что сейчас ее ставший совсем невесомым кошелек значительно утяжелится, приняв в себя массу сдачи. Но клерк, к ее удивлению, протянул ей сверток с перчатками и одну монетку в четверть доллара.

— Что-нибудь еще?

— А где моя сдача?

— Но я ее вам только что отдал! Вы дали мне пять долларов. Четыре семьдесят пять за перчатки, и сдача двадцать пять центов.

— Я дала вам пятьдесят долларов!

— Простите, вы ошибаетесь.

Янси заглянула в кошелек.

— Нет, я дала вам пятьдесят! — уверенно повторила она.

— Нет, мэм, я же сам принимал у вас деньги!

Они со злостью посмотрели друг на друга. В качестве свидетеля призвали кассиршу; затем позвали управляющего секцией; собралась небольшая толпа.

— Но я абсолютно уверена! — воскликнула Янси, и две слезинки показались у нее в глазах. — Абсолютно!

Управляющему секцией было очень жаль, но юная дама, должно быть, забыла ту купюру дома. В кассе не было ни одной пятидесятидолларовой банкноты. И без того шаткий мир Янси вдруг затрещал и начал рваться по швам.

— Оставьте нам ваш адрес, — сказал заведующий секцией, — и мы сообщим, если что-то выяснится.

— Проклятые мошенники! — крикнула Янси, потеряв контроль над собой. — Я заявлю в полицию!

Всхлипывая, как ребенок, она вышла из магазина. На улице она почувствовала, что помощи ей ждать неоткуда. Разве могла она хоть что-нибудь доказать? Было уже шесть вечера; все магазины закрывались как раз в это время. Кто бы ни взял эту банкноту, он наверняка уже будет дома, пока приедет полиция — и вообще, с чего это нью-йоркские полицейские должны ей верить?

В отчаянии она вернулась в «Ритц» и безо всякой надежды, чисто механически, обыскала весь номер. Конечно, она не нашла никаких купюр.