Сияющие руины - Вик Джеймс

И наконец, поскольку уже неприлично было игнорировать, Гавар посмотрел на мертвое тело своего отца. Пуля снесла верхнюю часть черепа, а вместе с ним и его львиную гриву из медных волос. Без нее его лицо сделалось каким-то обнаженным, как будто он был стариком, хотя теперь это ему не грозило. Смерть ослабила мышцы и разгладила морщины, которые Гавар видел на протяжении всей своей жизни и немало поспособствовал их количеству и глубине. Он наклонился и закрыл отцу глаза.

Гавар полагал, что должен испытывать сожаление от того, что Уиттем Джардин не был ему хорошим отцом, а он, Гавар, не был образцовым сыном. Но единственное, о чем он действительно сожалел, – что не сделал этого раньше.

Глубоко вдохнув, он повернулся к стоявшим на площади. Гавар собирался признаться в убийстве перед телекамерами всего мира.

– Все кончилось, – произнес он. – Вам ничто не угрожает. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. – Он еще раз глубоко вдохнул, казалось, грудь налита свинцом и трудно дышать. Как политики делают это каждый день: обращаются к толпе, объясняют, убеждают, оправдывают? Кто, находясь в здравом уме, хочет этим заниматься? – Мне очень жаль, что вам пришлось стать свидетелями произошедшего. Особо приношу извинения тем, кто пришел сюда с детьми. Я только что застрелил своего отца.

Толпа всколыхнулась то ли от отвращения, то ли испытав облегчение, – Гавар не мог с точностью сказать.

– Я сделал это потому, что он повинен в ужасной гибели удивительной женщины, которая произошла у вас на глазах. Она была достаточно храброй, чтобы бросить вызов своему классу и бороться за то, во что она верила. Я сделал это потому, что мой отец убил не только ее одну, а очень многих людей. Он вернул в нашу жизнь Кровавую ярмарку. Ее упразднили более века назад, даже тогда ее посчитали бесчеловечной. Вы слышали о бунте в тюрьме Фулторпа? Никакого бунта не было. Это было спасение невинных людей, попавших туда по фальсифицированным обвинениям. Тех, кого назвали пострадавшими от насилия мятежников, на самом деле убил мой отец, чтобы тем самым раздавить своих врагов. Кто организовал рейд в тюрьму и руководил им? Молодая женщина, у которой только что отняли жизнь, – Мидсаммер Зелстон. Я знаю это наверняка. Я был там вместе с ними. Я присоединился к ней под давлением отца, чтобы держать его в курсе ее планов. Весьма сожалею, что обманул эту принципиальную и смелую женщину.

Гавар сделал паузу, чтобы собраться с мыслями, вытер выступившие на лбу капли пота. Он ощущал, как стоявшую рядом Боуду бьет дрожь. Она была соучастницей лорда Джардина в некоторых, а возможно, во всех преступлениях, которые он только что упомянул. Надо ли и ее разоблачить? Или она сможет действовать в интересах страны?

Как быть? Гавар не знал. Пришел конец правлению Равных? Нужно разделить власть с избранными простолюдинами и советниками со стороны Равных? Спикер Доусон была на сцене вместе с командой Мидсаммер, у нее, бесспорно, есть определенное мнение. Рядом с ней ее сын Джон Файерс. Ранее Гавар думал, что этот пронырливый парень из клики Боуды. На чьей же он стороне на самом деле?

Гавар не готов был во всем этом разбираться. Он просто застрелил своего отца. Человека, с которым он провел всю свою жизнь, ненавидя и страстно желая быть им любимым. В данный момент он не мог решить, в каком направлении должна развиваться страна. И он не имел никакого права принимать такое решение.

Он мог только высказать то, что у него было на сердце.

– Я был старшим сыном моего отца, наследником Семьи основателей, и с самого рождения мне твердили, что однажды я буду править этой страной. Моя дочь рождена от простолюдинки, никто в моей семье никогда не говорил ей таких слов. Я не хочу, чтобы Британия была страной, где будущее ребенка определяется тем, в какой семье он родился. Я не испытываю гордости, что являюсь сыном того, кто считал это социальной нормой. Меня трудно назвать хорошим человеком. И то, что я сделал, конечно, плохой поступок. Но это было необходимо.

Гавар повернулся к Боуде и протянул микрофон ей.

– Пожалуйста, сделай правильно, – сказал он, – потому что я не знаю как.

Затем он наклонился к беременной женщине и девочке – Лейле и Рени – и помог им подняться. Команда спасенных из Фулторпа тоже была там, и друзья Мейлира из Милмура.

– Вы можете пойти со мной, – сказал Гавар. – Если хотите. Вам нужно прийти в себя после случившегося. Я обеспечу вашу безопасность.

– А что, есть такие места? – скептически спросила Рени. За всю свою маленькую жизнь она никогда не чувствовала себя защищенной. Напротив, выучила урок – всегда нужно быть начеку.

– Да, это мой дом. Он здесь недалеко. Всего десять минут пешком. – Гавар кивнул через Парламентскую площадь в сторону Сент-Джеймсского парка. Вдали стоял Астон-Хаус, развевавшиеся на нем флаги были видны над верхушками деревьев.

– А разве она там не живет? – Рени большим пальцем ткнула в сторону Боуды.

– У меня предчувствие, что она сведет к минимуму все связи с моей семьей после того, что я только что сделал. У ее семьи есть свой дом в Мейфэре. Или, зная Боуду, она переселится в апартаменты канцлера. Лейла, можно я тебе помогу?

У бедной женщины не было сил говорить, она лишь кивнула. Гавар осторожно взял ее на руки и спустился по ступенькам. Толпа расступилась, пропуская их.

– Я обещаю провести полное расследование, – слышал Гавар у себя за спиной голос Боуды. – Все имеющие отношение к последним событиям будут привлечены к ответственности. Я проконсультируюсь с членами Совета юстиции и другими советниками, включая спикера палаты общин, чей сын состоит в моей личной команде. Вместе мы найдем путь, по которому Британия пойдет после всех этих шокирующих событий.

«„Привлечены к ответственности“, – мрачно подумал Гавар. – Все они без исключения причастны к последним событиям».

– Подожди! Гавар, подожди!

Кто-то проталкивался к нему сквозь толпу. Абигайл Хэдли. Он не обратил внимания на ее отсутствие среди сторонников Мидсаммер, стоявших вокруг сцены. Ее сопровождал офицер службы безопасности. Девушку арестовали, и она хочет, чтобы он заявил о ее невиновности?

Гавар посмотрел в лицо офицера и чуть не уронил Лейлу.

– Ты?!

Собака его покойной двоюродной бабушки обнажил зубы не то в угрожающем оскале, не то в улыбке, скорее всего, это было все вместе. Гавар не мог не заметить снайперскую винтовку у него на плече, непонятно, где и как он ее раздобыл.

– Отличный выстрел, – проворчал бывшая собака. – Ты нас в этом деле переплюнул. Куда направляешься? Буду расчищать тебе дорогу.

– В Астон-Хаус, – ответил Гавар.

– Подождите… – Аби колебалась, и Гавар понял почему.

Дженнер…

– Я больше чем уверен, что он в Вестминстере. В последнее время он был неразлучен с Боудой. Если Дженнер окажется дома, я позабочусь, чтобы он держался подальше от тебя.

Аби кивнула, и их странная компания начала пробираться сквозь толпу. Боуда закончила свою речь, и люди поспешно расходились, очевидно, боялись быть привлеченными к ответу за два преступления – разрушение Дома Света и убийство канцлера.