Игра - Бренда Джойс

Катарина на мгновение закрыла глаза, исполнив шись глубокой печали. Теперь у нее не было другого выбора, кроме как признать всю силу своей страсти к нему, к человеку, которого она презирала, которого никогда не могла бы уважать, который сделал грабеж и убийство своей профессией. Она не могла ему противостоять, хуже того, она страстно его желала. А теперь она была его пленницей. Он станет пользоваться ею, когда сочтет нужным, и ей это доставит наслаждение, хотя она — жена другого, а ее сопротивление будет только притворством. И это будет продолжаться до тех пор, пока она ему не надоест. Тогда он отпустит ее.

Но тогда, конечно, ей будет некуда деваться. Кому нужна пиратская девка? Хоук с ней разведется, и никто больше не возьмет ее замуж. Катарина подумала, что могла бы отправиться к отцу в Саутуарк, разделить с ним его заточение. А может, он тоже откажется от нее?

Катарина прикусила губу, вспомнив, что когда-то Лэм просил ее стать его женой. Но почему-то вышло так, что она стала его шлюхой, игрушкой в его руках.

Это мой дом, — сказал подошедший сзади Лэм. Катарина чуть не подскочила — она не слышала его приближения. Она не могла оторвать взгляда от его потемневших серых глаз. Она заставила себя отвернуться, но успела заметить обросший щетиной подбородок и четко очерченную линию рта.

Остро ощущая его близость, чувствуя, что стоит ей чуть шевельнуться, и она коснется его, Катарина крепко сцепила руки, чтобы они не дрожали.

Остров Эйрик. Ги мне сказал. — Она старалась не смотреть на него, потому что воспоминания о той ночи не давали ей покоя. — Надеюсь, не вы его так назвали?

— Я.Она вздрогнула и заглянула ему в глаза.

Почему?

Он пожал плечами:

Разве не ясно? Я зарабатываю себе на жизнь кровопролитием и все же пока не заплатил никому ни единого пенни за эту кровь.

Катарина глубоко вздохнула. В его глазах она заметила печаль, но это, конечно, был обман зрения из-за игры света и тени на горизонте. Она повернулась в сторону багрового солнца, щурясь, пытаясь сквозь слепящие лучи разглядеть остров.

Ее ждало разочарование. Остров оказался просто нагромождением утесов, светившихся призрачным красноватым светом сквозь окутывающую их утреннюю дымку. Он выглядел именно так, как должно было выглядеть убежище пирата. Казалось, на нём не могла существовать никакая жизнь. Катарина только собралась это сказать, как заметила высоко на скале старинный каменный замок.

Здесь есть трава? Или деревья?

На южной оконечности находится лес, в котором полно дичи, — ответил Лэм, — но охота запрещена.

Она резко повернула голову и вопросительно посмотрела на него.

— Я не разрешаю стрелять дичь. Все припасы доставляются морем из Белфаста.

— Почему вы живете здесь? — спросила Катарина. — В таком Богом забытом месте?

— А где бы вы хотели, чтобы я жил? — спросил он, глядя ей в глаза.

На мгновение Катарина позабыла, кто он и чем занимается. Не найдясь с ответом, она отвернулась и стала наблюдать за восходом солнца, поднимающегося из холодных серых вод среди клочьев тумана.

На пороге главного холла Катарина остановилась. Лэм обменялся несколькими словами со слугой, и в дальнем конце холла она увидела других слуг, мужчин и женщин, теснившихся у входа в кухню. Холл был темным, холодным и наверняка очень старым. Перед высадкой на остров ей дали плащ, в который она теперь куталась, оглядываясь по сторонам.

Она сама не знала, что ожидала увидеть, но уж точно не такое сырое, холодное и мрачное помещение. Она выросла в Эскетоне, который, хотя и тоже являлся средневековым замком, был роскошно обставлен, светел и жизнерадостен. Катарина никак не могла понять, почему Лэм сделал это место своим домом. В его каюте на корабле царила роскошь — начиная от резных панелей на стенах и кончая серебряным ночным горшком, но здесь это огромное помещение было почти пустым.

Слуга поворошил поленья в большом очаге, и Катарина подошла поближе к огню. Кроме древнего стола на козлах, скамей, двух стульев и изрезанного сервировочного столика в комнате не было никакой мебели. На стене одиноко висел выцветший гобелен. Ветер завывал непрерывно, потому что замок стоял на самой верхней точке острова. Катарина чувствовала гулявший по холлу сквозняк. Невозможно было представить, что кто-то мог жить здесь зимой. Она подумала, что, возможно, в этом месте вообще не бывает лета, не бывает солнечных дней.

Как всегда, она почувствовала, а не услышала, что к ней подошел Лэм.

Я покажу вам нашу комнату наверху.

Ей нисколько не понравилось слово «наша».

Вы получили, что хотели. Почему бы вам теперь не освободить меня и не покончить с этим?

Он посмотрел ей в глаза, потом перевел взгляд на дрожащие губы.

Я вовсе не получил он вас того, что мне хочется, Катарина. — Он резко отвернулся и быстро вышел.

Катарину пробрал озноб. Она последовала за ним, разрываясь между нерешительностью и любопытством, пытаясь понять, что значили его слова. Он отнял ее невинность. Что еще у нее оставалось?

Ей невольно представились бесконечные жаркие ночи, полные взаимной страсти.

На третьем этаже было всего две комнаты. Очевидно, со времени сооружения замка он никогда не достраивался. Лэм толкнул тяжелую шероховатую дубовую дверь и, пригнувшись, вошел внутрь. Катарина увидела большую кровать без балдахина, укрытую шкурами. Окна были затянуты промасленной кожей, и в комнате стояла полутьма. Лэм зажег каганец. Катарина совершенно расстроилась. В каюте пол устилали десятки великолепных шкур, и, хотя она была привычна к камышовым циновкам, за последние два дня ей стало нравиться ощущение меха под ногами. Почему здесь не было ни одного коврика? Почему здесь нет ни стола, ни кресла? Здесь не было ничего, кроме сундука у изножия кровати, ночного горшка и громадного очага. Судя по книгам в каюте, она решила, что он любит читать, но в этой комнате не было ни единого тома.

На корабле мне больше нравится, — неожиданно для себя сказала Катарина. Почему-то ее рассердила эта комната — и этот замок.

Лэм установил каганец на место и взглянул на нее.

Мне тоже. — Он подошел к очагу и зажег растопку, потом подсунул горящие прутья под толстые сухие поленья. Пламя сразу охватило их.

Она смотрела на широкую спину Лэма. Под тончайшим полотном рубашки можно было различить вырисовывающиеся при малейшем движении мышцы. Он еще не поднялся с колен, и ее взгляд опустился ниже, на крепкие мощные ягодицы. Она резко отвернулась.

— Когда я вам надоем? — Даже для ее собственных ушей ее голос звучал неестественно.

— Этого никогда не случится, Кэти.

Быстро повернувшись, она уставилась на него широко раскрытыми глазами. Его лицо застыло от напряжения, и воздух в комнате тоже словно застыл. Что он имеет в виду?