Игра - Бренда Джойс

Лэм бросил на Катарину пронизывающий взгляд, исполненный обещания, которое она боялась понять, и вышел из комнаты. Катарина смотрела ему вслед, пока не осознала, что осталась одна. Тяжелая дубовая дверь закрылась.

В полном изнеможении она опустилась на кровать, вся дрожа. Не может быть, чтобы он говорил искренне. Но Катарина вспомнила его глаза, выражение лица, его позу и решила, что он говорил то, что думал.

И ей представился разъяренный Джон Хоук.

Если бы только ей удалось бежать. Она должна бежать.

Она видела небольшой городок, приютившийся ниже замка, рядом с гаванью. Лэм объяснил, что там живут его люди с женами и детьми. Судя по тому, что успела заметить Катарина, поселок почти ничем не отличался от любого другого поселка. Дома были каменные, с крытыми камышом крышами, но яркие цветы украшали почти каждый дворик, и она даже видела за одним из заборов английские розы. Она также заметила шпиль с венчающим его крестом — странное и удивительное зрелище, учитывая то, что эти люди были отнюдь не благочестивы.

Катарина облизнула сухие губы, задумавшись, хватит ли у нее духу одной спуститься туда. Она вспомнила сонный, мирно выглядевший поселок, и подумала о людях Лэма. Она жила среди пиратов последние два дня и те несколько дней зимой, когда он похитил ее в первый раз, и не могла вспомнить за все это время ни малейшего намека на непочтительность. Скорее наоборот. Лэм О'Нил как будто пользовался необычным авторитетом — его люди без малейшего раздумья спешили исполнять его приказы. И Катарина никогда не видела и не слышала, чтобы на корабле использовались плети. Как же тогда он управлял своим сбродом?

Катарина не знала, что на это ответить, и у нее оставался только один жгучий вопрос. Если она спустится в поселок, сможет ли она найти или подкупить сообщника, который поспособствовал бы ее побегу? Ее охватило возбуждение.

О чем вы мечтаете, Катарина? Может, вы сохнете от тоски по Хоуку?

Катарина вскочила на ноги.

Почему вы все время подкрадываетесь ко мне? Он коротко, невесело улыбнулся.

Нет. Я ни к кому не подкрадываюсь в моем собственном доме. Просто вы чересчур глубоко задумались.

Катарина увидела в его руках небольшую шкатулку, в каких дамы держат перчатки или драгоценности. Она вопросительно подняла на него глаза.

Он как будто колебался, потом, словно вдруг решившись, быстро подошел к ней и подал ей шкатулку.

Это для вас.

Ей не хотелось принимать подарок, и в то же время она сгорала от любопытства. Катарина постаралась собрать разбегавшиеся мысли.

— Это что?

— Подарок.

Гордость в ней одержала верх над женским тщеславием, и она оттолкнула шкатулку.

— Мне ничего не нужно.

— Почему?

— Я вам не шлюха, которую можно купить безделушками.

— Вы, а не я, все время пользуетесь этим отвратительным словом. — Его ноздри раздулись.

Она стояла перед ним, уперев кулаки в бока.

Неважно, каким словом я пользуюсь, но так оно и есть. Вы сделали меня своей шлюхой, и я отказываюсь получать плату за то, что вы мною пользуетесь.

— Я вовсе не пытался заплатить за то, что вы переспали со мной, Катарина.

— Значит, вы решили возместить мою невинность. — Она проглотила ком в горле, чувствуя не только гнев, но и печаль. Он мог говорить что угодно, но факт оставался фактом. Он хотел оплачивать те часы, в которые она согревала его постель. Она почувствовала себя совсем ничтожной.

— Нет. — Он энергично качнул головой. — Я хочу дарить вам красивые вещи, Катарина. Хочу делиться с вами своим богатством, всем, что у меня есть. Почему вы отказываетесь?

— Я не продаюсь. А вы пытаетесь купить меня! — обвиняющим тоном сказала она.

Внезапно он схватил ее подбородок, поворачивая к себе.

Почему бы вам не позволить мне облегчить мою совесть? — воскликнул он.

Ей удалось вырваться лишь потому, что он сам отпустил ее.

У вас нет совести. Имей вы хоть каплю стыда, вы не убивали бы ни в чем не повинных мужчин и не похищали бы женщин.

— Вы совершенно правы. — В мгновение ока он притянул ее к себе.

— Я не собираюсь больше быть вашей шлюхой! — выкрикнула Катарина. В этот момент она верила своим словам, будучи разозленной на него за то, что он силой удерживал ее, и еще больше на себя, на свое нетерпеливо трепещущее тело. Ей надо совладать с собой, не то это плохо кончится.

— Вы ею никогда не были, — сказал он, сверкая глазами. — И никогда не будете. — Он запустил пальцы в волосы на ее затылке и оттянул ей голову назад. — Мне надо от вас гораздо больше, чем просто пользоваться вашим телом, Катарина.

И Катарина вся напряглась, готовая ни за что не поддаваться ему.

Катарина впилась ногтями в плечи Лэма, пытаясь оттолкнуть его. Она не могла отвернуть голову, потому что он держал ее волосы в кулаке, словно веревку, совсем близко к затылку. Его губы стали требовательными. Катарина упорно отказывалась приоткрыть рот, несмотря на охватившее ее лихорадочное возбуждение, несмотря на томительное ощущение, которое вызывало в ней его огромное, жаркое, твердое тело.

Разозленный ее непокорностью, Лэм отпихнул ее к стене. Прижатая, не имея возможности шевельнуться, Катарина чувствовала, что в ней пропадает желание сопротивляться. Все же она как-то ухитрилась не открывать рта. В конце концов он слегка укусил уголок ее губ и наклонил голову ниже. В то же мгновение он рванул ее лиф, обнажая грудь. Его губы обхватили сосок, и Катарина вскрикнула, уже не пытаясь его оттолкнуть.

Он засмеялся хрипло и сдавленно от торжества и возбуждения. Катарина со стоном притянула его к себе. Он то посасывал соски, то невероятно осторожно прикусывал их зубами. Когда он нажал ладонями на ее плечи, укладывая ее на пол, Катарина нисколько не сопротивлялась. С ее губ сорвалось его имя.

Разорванный лиф ее платья уже спустился ей на талию. Лэм задрал ей юбки и обеими руками срывал с нее белье. Катарина больше не могла ждать ни единого мгновения. Ее руки нашли застежку его бриджей, и ее пальцы стали лихорадочно расстегивать маленькие перламутровые пуговки. Лэм снова засмеялся, сжал ее руку и высвободил свой огромный фаллос. При виде его Катарина протяжно охнула, и, не в силах удержаться, медленно, ласкающе провела ладонью по набухшей бархатистой плоти.

Хватит игр, — резко сказал Лэм. — Вы меня понимаете, Катарина?

Она тихонько застонала в знак согласия.

Лэм погрузился в нее весь, одним движением. Катарина выгнулась, устремляясь ему навстречу. Их дыхание смешивалось, крики вторили его резким толчкам. Катарина взорвалась быстро, слишком быстро.

Все еще извиваясь, Катарина как в тумане ощутила, что его уже нет в ней. Он прервал ее возражения поцелуями, с трудом дыша и содрогаясь всем телом. Катарина запротестовала. Хотя разум частично вернулся к ней, она не чувствовала себя удовлетворенной.